Книга Хозяйка медовых угодий, страница 85 – Ри Даль

Шайна научила её шить: простые мешочки из льна, с завязками. Лина сидела часами, набивая их сухими цветами, которые мы собирали на полях.

— Смотри, Мариса! — показывала она готовое саше, ароматное, с вышитым пчелкой. — Это для тебя. Чтобы спала спокойно.

Я целовала её в макушку.

— Спасибо, милая. Ты — умница.

Дни летели, пасека оживала: новые улья гудели, поля зеленели — мы засеяли свежие семена, поливали из восстановленного канала. Ксавье помогал везде: рубил, строил, даже учил Лину плести корзины для мёда.

Однажды вечером, когда солнце садилось, окрашивая небо в розовое, мы с Ксавье ушли в лес — проверить источник. Вода текла чисто, орошая земли. Мы сели у ручья, он взял мою руку.

— Мариса... — начал он тихо, голос дрогнул. — Эти дни... с тобой, с Линой, Шайной... Я понял для себя, многое решил. Я люблю тебя. Не как друга, не как союзника. Как женщину, которая вернула мне жизнь.

Сердце забилось, тепло разлилось по телу. Я вспомнила Антона, Соню — боль утраты, страх потерять снова. И свою независимость — пасеку, которую построила сама.

— Ксавье... — прошептала я, отводя взгляд. — Я... ценю всё, что ты делаешь. Ты дорог мне. Но... дай время. Я боюсь утратить себя — стать зависимой. Помню прошлое... утраты. Не хочу спешить.

Он кивнул, поцеловал руку.

— Хорошо. Я понимаю. И жду. Сколько нужно.

Мы вернулись, обнявшись.

Дни шли чудесные: урожай мёда первый после пожара — сладкий, целебный. Крестьяне радовались, Лина шила саше.

Но однажды, в один из таких дней, когда воздух пах лавандой, а пчёлы танцевали в небе, я увидела тень у края пасеки. Хильда — худая, в рваном плаще, глаза полные злобы. Она подкралась к улью, чиркнула огнивом...

— Нет! — закричала я, но было уже поздно — пламя уже вспыхнуло.

После инцидента с Хильдой пасека казалась ещё более хрупкой, но это только подстегнуло меня. Утро следующего дня выдалось ясным, с лёгким туманом над полями, где подсолнухи уже начинали пробиваться — семена, которые Ксавье принёс из своих запасов, взошли быстро благодаря щедрому орошению.

Я встала на рассвете и вышла к ульям. Обгорелая сторона того, что подожгла Хильда, была починена: Ксавье и Брад вчера вечером заменили доски, а я проверила пчёл — семья уцелела, матка жива, рой активен. Но потери были: несколько рамок сгорели, мёд пропал. Нужно было восстанавливать — и не просто, а лучше, чем было.

— Доброе утро, Медовая леди, — сказал Ксавье, подходя ближе. — Как спала?

— Нормально, — ответила я, беря у него одну из досок, которые он принёс с собой. — Думала о подсолнухах. Если пчёлы соберут нектар с них — мёд будет густым, золотым, с ореховым привкусом. Новый сорт.

Мы принялись за работу: сначала укрепили улей — я показывала, как вставить новые рамки, навощённые воском. Пчёлы зажужжали, облетая нас, но дымарь успокоил их. Крестьяне пришли к полудню: Эсмира с семенами, Ной с лопатой. Мы расширили поле подсолнухов — выкопали новые грядки, полили из канала.

— Вот так, — объясняла я, сажая семена в бороздки. — Подсолнухи любят солнце, почву рыхлую. Расстояние — в локоть, чтобы не теснились. Через месяц будут цветы, нектар для пчёл.

Ной кивнул, копая рядом.

— А мёд от них — целебный? Как от лаванды?

— Ещё лучше, — улыбнулась я. — Для сердца, для сил. В моём... эээ... в знаниях из книг — подсолнечный мёд лечит усталость, даёт энергию.