Книга Аптекарский огород попаданки, страница 74 – Ри Даль

Булыгин поглядел на меня без улыбки:

— Благодарности, Александра Ивановна, дело приятственное, но пустое. Важна практическая польза и не более того.

— Не всё сводится к одной практической цели, — возразила я, ощутив ответный укол.

— Например? Как с теми письменами от неизвестного отправителя, которые якобы вдохновили вас на решительные действия?

Он усмехнулся довольно едко, отчего моё сознание немедля взбунтовалось.

— А что, если и так?

— Глупости, — беспощадно отрезал Булыгин.

— Не соизволите ли объясниться?

— Пожалуйста, — кинул он небрежно. — Ничто не властно над человеческим умом, если к тому нет никаких задатков. Это всё просто эффектные обороты, украшательства, лирика, если угодно. Но для практического смысла никакое вдохновение смысла не имеет.

— По-вашему, вдохновения не существует?

— Разве что в фантазиях придворных поэтов, стремящихся обольстить побольше дамских сердец.

— Вы жестоки, сударь. И циничны.

— Благодарю за комплимент, Александра Ивановна. Но раз уж вас прельщает учёная стезя, вам также стоит обратиться к вещам более практичным, оттого жестоким и, как вы выразились, циничным.

Я хотела было оспорить и это утверждение, но тут Василий быстро добавил:

— Ну, что ж, мы приехали, Александра Ивановна. Надеюсь, постановка в самом деле хороша настолько, насколько её расхваливают. Впрочем, людская молва — ненадёжный ориентир. В любых вопросах следует доверяться лишь собственному слуху и зрению.

Увидеть Большой театр практически в год его столетнего юбилея* — это какой-то отдельный вид удовольствия и счастья. В прошлой жизни я никогда не бывала в Большом. И некогда было, и не с кем, и ценник, признаться, кусался безбожно. Подозреваю, в текущей реальности билеты сюда тоже стоили немало, но я уже знала, что Булыгины были не из бедных дворян.

На чём держалось их состояние, не интересовалось. Понятно ли было, что вряд ли научные изыскания Вениамина Степановича как-то сильно обогащают семью. Наверняка доход имелся и с этого дела, но не думаю, что громадный.

Пока мы двигались к парадным дверям, а затем через вестибюль к гардеробной, моё сознание было схвачено представшим мне зрелищем. Споры с Булыгиным и уж тем более размышления о его достатке отошли на далёкий задний план. Меня вдруг накрыло таким огромным и удивительным осознанием, что прямо сейчас я нахожусь в Москве 1877 года и вижу всё собственными газами — не на мониторе телевизора, не в своём воображении через страницы книги, а гляжу реально, наяву.

Конечно, я давно привыкла к мысли о своём чудесном перемещении и перерождении. Даже перестала находить в этом нечто фантастическое. В конце концов, я наверняка не первая и не последняя. Просто такие вещи невозможно проверить и узнать, случались ли иные прецеденты. Ведь я о своё положении собиралась молчать до конца. Что, если были и другие люди из будущего, оказавшие, как и я, в прошлом? Они наверняка поступали точно также. И, может, тот же Жюль Верн как раз был таким человеком? Он же в своих произведениях фактически рассказал о технологиях, которых в его время не было в помине. Его ли работами вдохновились учёные, создавая новые вещи и механизмы? Или писатель УЖЕ знал, что всё это реально, ему даже не пришлось ничего выдумывать?

Никто не сможет поведать истину. Но сейчас я была убеждена, что далеко не одинока в подобном. Возможно, отчасти это и помогло мне окончательно смириться с тем, как обстоят дела сейчас. Однако новый виток осознания случился сегодня, здесь — под сводами Большого Театра, в этой неподражаемой красоте, роскоши, великолепии.