Книга Дочь мольфара, страница 72 – Ри Даль

Во что она была одета, разобрать не получилось, поскольку от шеи и до пят Юстыну покрывал блестящим чёрным куполом плащ.

Она оглянулась на Янко и недовольно фыркнула:

— Ночью любоваться надо было.

— Про буран откуда знаешь? — не уступал юноша.

— Космина сказала, — девушка подошла к нему поближе и, глядя точно в глаза, облизнула губы. — Ты не хуже ейного про буран знать должен. Али ты не настоящий мольфар?

— Уж какой есть, — Янко отвернулся. — Не просил я за себя мольфаром меня делать. Само получилось. Что чую, а что не чую, пока сам плохо разберу.

Юстына прекратила улыбаться, изрекла спокойно:

— Думаешь, Штефан просил для себя? Или Космина? Или я? Ты вот как думаешь?

Янко отчего-то почувствовал неизвестный и непонятный ему стыд:

— Никак не думаю. За себя только говорить могу.

— Ну, так значит, послушай, — ответила Юстына. — Никто из нас не выбирал свой дар. Само получилось. И никому другому не дано на земле выбирать. Выбирать мы можем только то, как используем свой дар.

— Что ж ты тогда во зло принялась использовать? — с вызовом поинтересовался Янко.

— Во зло? — удивилась молодая вештица. — Какое же ты зло углядел?

— Ну, как же? Вот если попросят тебя люди добрые соседскую корову отравить, сделаешь?

— Сделаю.

— Ну, вот — во зло используешь.

Юстына равнодушно пожала круглыми плечами:

— Зло творит тот, кто пожелал. Тот, кто задумал вырастить зло. А мы — так, плуг да борона. Ни плуг, ни борона зла не сеют и не желают, и за то, что там вырастет на том поле со злом, ответить не могут. Зло — оно всегда в добрых людях, а не в злых вештицах и нелюдимых мольфарах.

Она осторожно положила ладонь на колкую щёку Янко, улыбнулась, магически и призывно.

— Как вернёмся, — произнесла шёпотом Юстына, — ты меня непременно позовёшь в постель.

— А ежели не позову?

— Дураком будешь, — улыбнулась вештица.

— А я уже дурак, — улыбнулся ей ответно Янко. — Давно должен был увести свою возлюбленную куда подальше отседова.

— И что б тогда было?

— Не знаю. Что-то другое.

— Вот именно, — заметила Юстына. — Другое. А какое «другое», ты и не знаешь. И никто не знает. А чем то, «другое» лучше этого, тоже никто поведать не сможет. Ты дурак, если думаешь, что не может быть хуже. Ведь может, всегда может. А между тем мольфару не пристало быть дураком.

— Что ж мне тогда делать?

— Умней, — нежно повела бровями Юстына.

И вдруг дёрнула за шнурок, удерживающий широкий дорожный плащ у шеи. Шурша и переливаясь атласом, ткань свободно упала к ногам Юстыны.

Она вновь предстала перед Янко в самом открытом из всех возможных женских образов. И её столь откровенный вид застал молодого мольфара врасплох — ни пошевелиться, ни побежать он не сумел. Так и застыл с открытым ртом перед девушкой, блуждая круглыми от сумасшествия глазами по её приятно изгибистому стану.

Но тут Юстына сделала ещё одно странное движение — встала на четвереньки, совсем как кошка, изогнулась в пояснице, тоже по-кошачьи, а затем свернулась клубком, завалилась набок, и потом — на спину. После чего оказалась на другом боку.

Но обратно на четвереньки встала уже не Юстына, а пушистая, упитанная чернобурая лисица. Глаза её сверкали изумрудами и переливчато смеялись, весело глядя на застывшего парня. Лисица тряхнула хвостом, и тот распался прямо в воздухе на два хвоста, каждым из которых Юстына поочерёдно повращала.