Книга Ненаписанное письмо, страница 66 – Игорь Толич

Только сейчас я понял, что таким образом мы пытались продлить эту ночь, украсть у нее еще чуть-чуть возможности оставаться вместе, зафиксировать каждый эпизод наших двух недель, разобрав на кусочки, словно круглые бусины четок из рудракши — всего сто восемь.

Сто восемь имен Будды, сто восемь Упанишад, сто восемь танха — греховных желаний человека.

Мы собрали собственную длинную священную нить, завязали узлом и наградили друг друга незримым ни для кого даром — четками из воспоминаний.

В ту ночь мне снились сентябрьские волны: большие и черные, они дотрагивались до ливневых небес, опадали рядом с харчевней Сэма, заливали его любимую веранду, где мы курили канабис, и уползали обратно к горизонту, жадные до людских жертв и оголтелого горя.

Несколько лет назад в декабре волна еще большей силы слизала с лица острова тысячи жизней, кубометры построек, разрушила до основания сотни хозяйств. Крис рассказал мне, что во время цунами Сэм был в городе, далеко от берега, где оставалась его семья. Вернувшись, он нашел только руины. Его жену и детей забрало море. Навсегда. Тем не менее, он как-то нашел силы выстроить на прежнем месте свое кафе, а в скалах рядом, где-то среди сотен поминальных надписей, осталась и его: «Море стало вашим новым домом, но оно не убило нашу семью. Мы до сих пор вместе, Моя Любовь. Сэм».

Я очнулся в ужасе. Свет солнца опалил деревянные стены, крышу и пол. Белая скомканная простынь возвышалась сугробом подле моих ног, загоревших почти до негритянской окраски. Я увидел Сашу напротив, в том же углу под гамаком. Стекла от ромовой бутылки были убраны, а Саша курила и держала в руках фотокамеру.

Заметив, что я проснулся, она нажала на спуск. Фотоаппарат издал глухой скрежет, запечатлевая мое растерянное лицо.

— Доброе утро. Никогда не видел это в твоих руках. Значит, ты и правда занимаешься фотографией?

Саша молча затянулась и выпустила дым. Ее губы произвели нечто вроде улыбки, но глаза остались недвижимы. Саша убрала камеру и переложила сигарету в другую руку.

Она заговорила чуть сдавленно:

— Надеюсь, у тебя хватит ума не спрашивать, что это было ночью.

Я оторопел от такой резкости.

— Не стану спрашивать, — заверил я, чувствуя, как слова скоблят мне горло.

— Прекрасно! — Саша засмеялась тем неуместным смехом, какой вдруг поражает безутешную вдову на похоронах. — Тогда у тебя хватит ума уйти прямо сейчас.

Я встал. Натянул шорты и футболку. Саша следила за мной. Следила без улыбки и каких-либо комментариев.

Происходящее напоминало абсурд в морге, когда перепутали одно мертвое тело с другим, но никто не решался озвучить это вслух. И я тоже молчал. Старался не смотреть на нее, вжавшуюся в угол с бледным даже после двухнедельного загара лицом.

Я пошел к двери.

— Джет!

Саша успела схватить меня за руку, когда я проходил мимо. Она потянула меня к себе. Я нагнулся.

Мы стали целоваться.

И тут она выдернулась, оттолкнула меня.

— Иди же! — раздался вопль. — Уходи! Мне надо собрать вещи!

— Саша…

Я снова пошел ей навстречу, хотел обнять. Но она плакала навзрыд, билась, колотила меня по плечам.

— Саша, подожди…

— Замолчи! — взревела она и изо всех сил швырнула меня в сторону.

Я чуть не упал, но кое-как устоял на ногах. Мы смотрели друг на друга жестокими, больными глазами.