Онлайн книга «Ненаписанное письмо»
|
— Меня зовут не Саша! Я обманула тебя! И дома меня ждет парень! Ясно?! Ты это хотел услышать?! Это?! Чего ты еще хочешь от меня?! Уходи! Уходи!!! Иначе я позову на помощь! Уходи, Джет! Мать твою, уходи! Дальше я помню только синюю линию моря. Как очутился на берегу, как доволок ноги — не отпечаталось в памяти. Сначала я удивился тому, что плачу. Затем испытал нечто вроде облегчения. Но окончательно я пришел в себя, почувствовав на щеках холодные дождевые капли, и успокоился — это просто дождь, а я в порядке, я все еще жив и дышу, и вовсе не слезы, а вода небес заливает мне лицо. Я шел по берегу и раскидывал в стороны мокрый песок. Идти было легко, особенно возле пенной кромки, пока на берег не нападала волна, выталкивая меня подальше. Я и морская стихия будто бы вели между собой спор: кто первый уступит — я или мировой океан? Впрочем, спорить с соленым богом себе дороже. А с поддержкой дождя сопротивляться ему стало вдвойне бесполезно. Я повернул к дому. Промок до нитки и замерз. Войдя в комнату, по привычке бросил взгляд в окно — оно обрело прежние скучные черты: виньетка пальмовых листьев, между которыми просматривался фасад соседского дома, где никто больше не жил. Лето давно закончилось, перевалив середину сентября, который лениво полз по календарной сетке, укореняя осенние порядки — финальный раунд сезона дождей. Мертвый сезон. И я в этом сезоне был заново умерщвлен. Я не успел тебя толком забыть и изничтожить, дорогая моя Марта, но снова зачем-то был распят у подножия воспоминаний и мимолетных грез. Однако горевал я не о тебе, и даже не о Саше. Я преисполнился бездонной жалостью к себе самому. Одиночество поглотило меня как дикий, свирепый зверь, охочий до людских душ. Я гнил в его склизкой утробе, и сейчас, в эти часы я словно не жил. Изъеденные желудочным соком одиночества погибшие части меня плавали в вязком, безвоздушном чреве. И я отказывался понимать, во что я превратился. Отказывался смириться. Отказывался бороться. В такие моменты люди обращаются к богу. И я стал молиться. Но взывал я не к Будде и не к Господу. Я взывал к тебе, Марта. Мои молитвы были полны обращений к тебе, к твоему имени. Будто лишь там зашифровано настоящее спасение. Земное и осязаемое спасение незабытых чувств. И если уж я назвал тебя своим богом, то я был грешен перед тобой. Многократно, по уши грешен, без права выбить себе индульгенцию, но с правом отказаться ото всего или принять как есть. Воздух остывал поминутно, и я никак не мог согреться. Я сварил кофе, вытащил остатки травы и из всего, что наскреб, скрутил штабель сигарет. Я чередовал марихуану и кофеин. Вместе они давали странный, местами страшный, совсем непредсказуемый эффект, похожий на высокие детские качели, когда сердце замирает в крайних точках, а в промежутках быстро-быстро летит по длинной лихой дуге, заправски напевая песенки. Но в комнате по-прежнему стояла тишь, не считая завываний дождя. Может, я сам что-то напевал? Что-то очень нелепое, родом из малых лет, из тех времен, когда ныне доисторический Revox крутил свои бобины с гордостью для меломана. Отец часто слушал записи на таком аппарате. Возможно, я бессознательно впитал те мотивы, но вряд ли скажу доподлинно, что это было. Хотя нет… Минутку… Smoke… on the water… |