Книга Ненаписанное письмо, страница 70 – Игорь Толич

— Почему глупость? — спросил я.

— Потому что глупость!

— Не вижу ничего глупого. Я был женат…

— Я знаю! — крикнула ты и торопливо вышла из кухни.

Я застал тебя в комнате возле окна. В тебе бурлила злоба и печаль. Я поцеловал тебя в плечо.

— Ты права, это глупость. Для доказательства любви не нужны никакие церемонии и штампы.

— Я этого не говорила! — вновь взорвалась ты и повернулась, скрежеща зубами. — Все только и делают, что врут, будто им не нужны свадьбы, платья и букеты! А потом счастливые показывают на работе альбомы с розовыми бантами!

— Ужасные альбомы, — заметил я.

— Не ужасные.

— Ты сама говорила, что ужасные.

— Да, ужасные! Но милые!

— Ты хочешь такой альбом? — я посмотрел тебе в глаза.

Ты колебалась минуту или две.

Затем ответила резко:

— Нет.

Воспоминание свернулось в точку и юркнуло под кровать.

Я попытался снова направить зрение туда, где ты находилась, но глаза не послушались и принялись очерчивать круги в воздухе. Их радиус доходил до стен, отталкивался от них и рвался к потолку. Там круги меняли свое направление, курсировали уже в другой плоскости, параллельной полу.

Я осознал, что меня тошнит. Закрыл глаза, но стало только хуже. Открыл. В тот же момент судорога прошла от шеи по левой руке и сковала ногу с этой же стороны. Затем начала дергаться правая нога. И дергалась она до тех пор, пока я не остался парализован. Грудную клетку придавило, горло будто бы перетянуло прочными грубыми веревками. Наступило удушье.

Я силился глотнуть воздух, каждый вдох давался с таким трудом, словно я выталкивал из грязи танк.

Снова опутали мысли о смерти.

Но она уже не казалась мне забавной, романтичной или героической. Потому что понял, что я в самом деле умираю. Умираю без шуток и натурально.

И какой бы ни была следующая жизнь (если она вообще случится), этой уже не будет. Я умру один, в неизвестности, на грязном полу, и по мне будут ползать пауки, мокрицы и кивсяки.

Вспоминая Сашины пророческие слова, я внутренне согласился с тем, что этот маленький инцидент не тронет по сути никого, кроме хозяина моего жилища. Но только лишь потому, что доставит неприятные хлопоты. А на родине могут ничего никогда не узнать. Даже ты ничего не узнаешь, Марта.

Лучше бы меня действительно сожрали акулы. Так был бы хоть какой-то шанс, что я не исчезну совсем бесследно для сводок новостей.

В чертовом колесе предсмертной агонии самым приятным оказалось забытье. Возможно, благодаря ему некоторые люди умирают без мученических гримас. Расставаться с жизнью в сознании — настоящий ад. Но, отключившись, я расслабился и утонул в безразличии.

Вдруг я почувствовал шлепок по лицу. Голова вывернулась набок.

Последовал новый шлепок.

Его я ощутил намного явственнее и даже охнул.

Когда на лицо обрушился третий, я заворчал недовольно.

— Джей! Джей!!!

— Что?.. — простонал я, не понимая, какого хрена происходит.

Надо мной торчала чья-то физиономия. Я долго не мог разобрать, где у этой физиономии глаза, рот и нос, пока не догадался, что лицо перевернуто. Пенни склонилась так низко, будто хотела поцеловать. И это мешало сфокусировать на ней зрение.

— Джей! Что случилось? Джей!

Она тормошила меня как фруктовое дерево, полное спелых плодов. А в моей черепной коробке трепыхались разжиженные мозги, готовые вылиться через уши.