Книга История Натаниэля Хаймана, страница 31 – Арм Коста

Анжелика, одетая в облегающее платье с глубоким декольте, произносит тост. Она не желает мне здоровья или счастья, нет, она рассказывает гостям об окрестностях Ниццы и Сен-Тропе, об очередном Bugatti, подаренном мне её дражайшим отцом. Гости смеются и аплодируют её красоте, ловкости и бесстыдству.

А я, чувствуя странную истому, вприпрыжку убегаю из ресторана, наполненного сладким запахом вина и фальшивых людей. Исчезаю незаметно для жены и всех присутствующих на моём празднике, чтобы провести свой день рождения в покое и прохладе, испытать прилив бурной радости, вкусить свободу, которая сбрасывает с меня оковы неудачного брака. Всего-то и нужно — один выстрел в висок. Я вижу кровь на золотистом песке… свою собственную кровь!

Я понял, что означают увиденные мною сцены. Мой странный провожатый ради эксперимента воскрешал моё прошлое, вырывал из сердца воспоминания, показывал будущее — то, что могло бы ожидать меня, сложись моя судьба иначе.

Он посмотрел на меня с печальной улыбкой, от которой кровь стыла в жилах, и мы перенеслись в новый отрезок своей вымышленной жизни. Я увидел корабль в ночном море. Неверный свет луны дробится на волнах, в ушах свистит ветер. Доминик Рууд, бывалый моряк, плетётся по палубе, волоча левую ногу, останавливается на каждом метре, бранится и перекидывается словом-другим с макрелями и палтусами. Корабль швыряет из стороны в сторону, старый мотор надрывно гудит, не справляясь с силой стихии.

— Тебе предписано было разбиться о скалы, — глухим голосом проговорил мертвец. — И никто не пролил бы о тебе ни слезинки.

— Я бы не хотел такой жизни, поверьте… — ответил я, ощущая давящий груз на сердце.

Наши сентиментальные полёты вызвали у меня слёзы, я сожалел обо всём, что происходило в увиденных образах, фантомных, но таких реалистичных. Не замечая этого, мертвец перебросил меня в дом для одиноких стариков. Я увидел себя старым, немощным, полуслепым.

Я сижу, запертый в казённой спальне с унылыми серыми стенами, и перебираю дрожащими пальцами письма: мне пишут дети и внуки, просят прощения за то, что не могут проведать своего старика. Я читаю каждое письмо вслух, медленно, всхлипываю и по-старчески причитаю, что не нужен никому, даже родным кровиночкам. Никто не слышит моих жалоб, кроме пожилой медсестры, которая сокрушённо покачивает головой и капает сердечные капли в мой стаканчик.

— Во всех этих историях ты видишь себя, парень, — бесстрастно произнёс мертвец. — Вариантов того, как могла бы сложиться твоя жизнь, — уйма. Но человек сильнее судьбы и всегда может изменить исход своей жизни.

Никогда прежде мне не доводилось переживать такого переворота в мыслях. Как реалист, я привык повторять: «История не знает сослагательного наклонения». Жизнь такова, как она есть, и другого не дано. А что, если я ошибался и судьба просто вытащила из колоды одну из тысячи предназначенных мне карт?

Не успел я моргнуть, как оказался в парке на скамейке. Знакомое местечко недалеко от моего дома, иногда мы с Лили гуляли здесь. Ночную темноту рассеивали фонари, воздух был чистый и свежий после грозы. Мертвеца-провожатого, бросившего меня в тоскливое будущее, рядом не было. Издали ко мне направлялась стройная женщина с сигаретой в зубах. Это была Мойра Шахор — не воображаемая, а вполне живая, дружески улыбающаяся. Остановившись в трёх шагах от меня, она спросила: