Книга История Натаниэля Хаймана, страница 33 – Арм Коста

Да и внешне Мойра Шахор была неотразима. Её красота относилась к тому экзотическому типу, который заставляет мужчин оборачиваться, а женщин — бледнеть от зависти. Блестящие волосы гречанки безупречно лежали за ушами, а ровные узкие брови, будто нарисованные карандашом по трафарету, придавали её лицу совершенство, делали глаза бесподобно выразительными. Но прекраснее всего был её обольстительный взгляд, казалось таивший в себе и глубокие мысли, и коварные планы.

— Вы верите в гороскопы, мадам Шахор? — спросил я.

— Не вижу в них никакого смысла, — ответила она, наверное посчитав мой вопрос глуповатым. — Судьбу не читают по планетам и звёздам, то ли дело ладони и глаза человека. Но если вы, любезный мсье Рууд, хотите подружиться со мной и узнать день моего рождения, то сначала отгадайте загадку. В этот день, к несчастью, умерла ваша любимая тётушка Полетт, в детстве вы обожали её пышные пирожки с голубикой, рассказы о театре и тёплые вязаные шарфы.

Я крепко призадумался, но, как ни пытался мысленно вернуться в детство, чуда не произошло. Всё, что перечислила Мойра, жило в моих детских воспоминаниях какими-то слабыми отблесками. Если бы Мойра не заговорила об этом, я никогда не вспомнил бы о тёте Полетт.

— Я не смогу отгадать вашу загадку. Я едва помню тётушку, а дату её смерти — тем более.

— В этот день вы впервые поцеловались с Аделаидой среди разросшихся виноградников и получили от скромной девчонки пощёчину. Вот ещё одно яркое напоминание: студент Доминик Рууд провалил экзамен у профессора Шарля де Дюбуа, и тот пристыдил его при всех за безалаберность.

— Двадцатое ноября!

Пока гречанка издевалась надо мной, мой взгляд, случайно или нет, встречался с её чёрными глазами-вишенками. Мойру ничуть не тревожил, напротив, даже веселил мой быстрый, почти ребяческий взор, в котором отражался и интерес к загадочной особе, и восхищение, и страх перед её всезнанием.

— Помнится, мсье Рууд, вы хотели спросить моего совета о таинственном незнакомце, который заставил вас, равнодушного к людям журналиста, оторвать чресла от стула и действовать не для своей пользы, а во благо другого.

Я тотчас насторожился. Кажется, наконец, мы подошли вплотную к моему делу.

— Да, — быстро ответил я.

В том коротком слове прозвучало одновременно «простите», «помогите» и «спасите».

— Ну, пожалуйста, скажите, что мне делать?

— Поужинать, а то у вас голова кружится от голода, — усмехнулась мадам Шахор. — А потом я рекомендую вам подружиться с мсье Хеймом и помочь ему изменить трагическую судьбу.

— Подружиться?

— Да, — подтвердила Мойра Шахор. — Прямо скажу, нет ничего прекраснее и величественнее дружбы, когда один протягивает руку другому, висящему на краю обрыва.

Она вдруг отошла от меня на пару шагов, резко обернулась и спросила:

— Вы до сих пор не догадались, кто я, мсье Рууд?

Я испуганно покачал головой. Когда Мойра сунула руку за борт плаща, я был уверен, что она вытащит оттуда пистолет. Но вместо этого прекрасная гречанка показала мне золотой медальон, украшенный чеканкой.

— Подойдите ближе, мсье Рууд, взгляните! Знаете, кто это?

На медальоне были изображены три женщины в древнегреческих хитонах. Одна крутила веретено, вторая вытягивала нить, третья держала наготове ножницы. На миг мне показалось, что картинка ожила, женщины зашевелились, и в тишине ночного парка послышалось монотонное жужжание прялки.