Онлайн книга «История Натаниэля Хаймана»
|
Бог знает почему, Серж не хотел нас отпускать. Натан устало глянул на меня (у него было потрясающее умение вести себя вежливо и скромно), а затем протянул Сержу руку: — Я благодарю вас за прекрасное общение и отличный виски, он и правда великолепен, как и ваше заведение, мсье… Вы не назвали вашей фамилии… — Тард! Серж Тард, — горделиво отозвался мой друг. — Да, мсье Тард. И спасибо за приглашение в гости, мы непременно придём! Было четыре или пять часов утра. Выходя из бара Сержа Тарда, я погрузился в красоту узорчатых ступеней и чуть не ткнулся носом в бетон. Лучи рассветного солнца оказались необычно яркими для осени и ослепили меня. Париж ещё спал, но за углом слышались гудки мусорных машин. Пока парижане пребывают в неге утреннего сна, мусорщики приводят в порядок самый романтичный город мира. — Я, наверное, жутко выгляжу, мсье Хейм? — мрачно спросил я. Я знал, что глаза у меня мутные и красные от бессонной ночи, а лицо осунулось. Было неловко предстать перед Хеймом в таком состоянии. — У вас вполне нормальный вид. Вы чем-то расстроены, мсье Рууд? — заботливо спросил Натан. — Да. Скажите, вам была неприятна компания малознакомого человека? — выпалил я. — Серж — друг моего детства, и я его очень люблю, но временами он ведёт себя несносно. — Лгать не стану, я обрадовался, когда встретил вас, и рассчитывал выпить с вами чаю, как с хорошим другом, поговорить. Затянувшейся до рассвета встречи ещё с кем-то я не ожидал. Недаром говорят, что третий всегда лишний. Но такова жизнь: не всегда всё повинуется нашим планам, и таковы мы: не всегда кто-то нравится нам, — устало усмехнувшись, сказал Хейм. — Мсье Рууд, расслабьтесь, я не вижу ничего страшного в знакомстве с довольно приятным владельцем бара, он вовсе не такой, как вы его охарактеризовали, вполне сносный человечек, любопытный. А нравится ли он мне — это не ваша проблема. Скажу больше: это вообще не проблема. Я об этом не думаю, и никаких дурных предчувствий у меня нет. Почему вы обременяете себя этими мыслями? Хейм отвернулся и задержал взгляд на стае птиц, летящих на юг. Он казался спокойным и уставшим, как Париж, просыпающийся после бурной ночи. Мне подумалось, что Натан спокоен неспроста: такое равнодушие характерно для самоубийц или тех, кто заведомо знает о своей смерти. — Вы рассуждаете, как ребёнок или кочующий философ! — воскликнул я. — Но жизнь не так проста, и отношения с людьми тоже гораздо сложнее, чем вы думаете! — Но можно сделать так, что всё станет простым. Например, как у нас с вами. Идите по жизни легко, мсье Рууд. Мы пожали друг другу руки на прощание, и Хейм уехал. А я почувствовал себя чертовски одиноким, всеми покинутым. Мне пришло в голову, что дома меня никто не ждёт. «Одиночество — прекрасная вещь; но ведь необходимо, чтобы кто-то вам сказал, что одиночество — прекрасная вещь» (Оноре де Бальзак). Маму Лили зовут Беатрис. Ей шестьдесят шесть, и она внезапно поняла, что слишком долго не виделась с дочерью. Беатрис попросила отвезти её к морю, которое она так любила, ей нравилось созерцать чаек, дышать свежим воздухом, сидеть, уютно устроившись на террасе, в кресле под кашемировым пледом, и пить какао со своей малюткой Лили. Возлюбленная сообщила мне о внезапном отъезде, уже стоя в прихожей. У её ног красовался забавный розовый чемоданчик на колёсах, разрисованный попугаями. |