Книга Волчье кладбище, страница 123 – Тони Бранто

– У тебя его немного. Через пять часов прибудет фотограф для общего снимка. Утром мы покинем Роданфорд!

Последняя фраза неслась Адаму вслед, он поспешил в аудиторию на расстрел. Толпа рассосалась; я ходил-бродил под дверью, пиная воздух. Адама долго не выпускали. Я решил занять себя чем-то ещё помимо самоедства и помчал в нашу комнату, чтобы собрать вещи к отъезду. Быстро покончив со шкафом, я принялся вытряхивать ящики стола и тогда наткнулся на неотправленный конверт с лондонским адресом. Ни секунды не сомневаясь, я открыл его и вынул содержимое – большой чёрно-белый снимок.

– А где топор? – сказал я самому себе.

На меня смотрела группа студентов. Но вместо лиц моё внимание с ходу привлёк знакомый деревянный крест на их фоне. Хотя он стоял далеко позади людей, малость размытый, кресты я ещё долго буду замечать. Под фотографией имелись фамилии, штамп Роданфорда и дата – четырнадцатое июня тысяча девятьсот двадцать девятого года. Ничего не всплывало в моей голове. Я стал читать фамилии, и в этот момент в дверях показались Питер и Робин.

– Ну как? Нормально всё? – голос Питера звучал бодро и весело. – У нас с Робом неплохие отметки по физкультуре! Остальное – крах и падение Константинополя!

– У меня эссе по латыни в норме, – сказал я.

– Это что? – Питер опустил взгляд на фотографию.

– Это? – Я не знал, что ответить.

– Питер, ты не мог бы нас оставить ненадолго? – в комнату вошёл Адам.

Питер в удивлении посмотрел на Робина и присвистнул, тот пожал плечами.

– Ну, валяйте, гестапо!

Когда за Питером хлопнула дверь, я спросил:

– Мне тоже выйти?

Адам задумался.

– Я должен бы сохранить это в тайне, но я слишком обязан тебе, Макс.

– Обязан? Это же ты треклятое эссе накатал. Я вообще про него забыл…

– Потрясений в моей жизни на двоих бы хватило, – Адам посмотрел на меня смеющимися глазами. – Но я обязан тебе, и не только возможностью поведать о детских воспоминаниях.

– Чем же ещё?

Адам взял снимок из моей руки и взглянул на Робина. На лице Роба не дрогнул ни один мускул.

– Что это? – спросил он.

– Я не хочу пугать тебя, Роб.

– А чем тут пугать можно? Какие-то люди.

– Я только хочу прояснить одну вещь, – настаивал Адам.

– Без проблем.

– На снимке – выпускники Роданфорда тысяча девятьсот двадцать девятого года. Фото сделано на фоне деревянного креста. Как мы видим, двадцать лет назад у церкви стоял тот самый крест, на котором был распят Тео.

Робин в смятении поморщил лоб.

– И что?

– Снимок подписан, – Адам повернул к себе фотографию. – Имена студентов слева направо. Читаем и видим, что на снимке аккурат под крестом – очень символично, кстати, вышло – стоят Джордж Каннингем и Ральф Пинкертон. Будущие представители Лейбористской и Консервативной партий соответственно.

Робин нахмурился.

– На недавних дебатах Каннингем унизил Пинкертона, отца Джо…

– Зачем ты мне это говоришь? Мне неинтересно, кто здесь учился и какие войны вёл, – Робин встал. – Мне нужно собираться.

– Джордж Каннингем – твой биологический отец.

Лицо Роба побелело как полотно.

– Замолчи, – прошептал он. – Замолчи и не произноси это имя за пределами своей головы.

– За пределами этой комнаты, устроит? – сказал Адам.

Робин остыл, присел на кровать.

– Твоя фамилия – Ратлэнд, как и название соседнего графства. Я знаю, ведь многие матери дают своему незаконнорожденному чаду фамилию по названию места рождения. Затем они всю жизнь вынуждены скрываться от глаз, которые могли бы их опознать и пристыдить. У нас в Норвегии до недавнего времени было так же, только фамилия ребёнка, рождённого вне брака, складывалась из имени опекуна или отчима. Правда всегда топилась во лжи и невыплаканных слезах.