Книга Бестолочь, страница 62 – Патриция Хайсмит

Уолтер глянул на Джеффа — пес, свернувшись калачиком, уснул в кресле. Стоило подкатить автомобилю, как Джефф уже вертелся под дверями, ожидая хозяйку. Уолтер вскочил и налил себе еще виски. Когда-то и он любил Клару, подумалось ему. Но, кроме старой миссис Филпот, все, похоже, забыли, что он любил Клару. Он горько усмехнулся, плеснул в стакан содовой, обернулся — и встретил взгляд Элли.

Она встала.

— Мне нужно ехать — завтра рано вставать.

— Завтра? — удивился Уолтер.

— Да, мне нужно к Ирме, моей нью-йоркской подруге. Я повезу ее в Ист Хамптон, ее тамошние знакомые пригласили нас на ленч.

Уолтеру хотелось упросить Элли еще немного посидеть с ними, но он не посмел в присутствии Джона, у него даже не хватило смелости попытаться.

— Ты завтра позвонишь? — спросил он. — Я весь день сижу дома, меня не будет только с трех до пяти.

С трех до пяти в бенедиктской церкви предстояла траурная церемония.

— Позвоню, — пообещала Элли.

Он проводил ее до машины. Он ощущал в ней какую-то отстраненность, которой, как он понимал, ему не перебороть. Она сказала через окошко машины:

— Постарайся не волноваться, Уолтер. Мы с тобой все одолеем.

Она потянулась к нему, он ее поцеловал.

— Доброй ночи, Элли, — улыбнулся Уолтер.

Она уехала. Уолтер посвистел Джеффу, который выбежал на улицу следом за ними, и они вместе возвратились в дом. Несколько минут Уолтер и Джон хранили молчание.

— Мне нравится Элли, — наконец произнес Джон.

Уолтер в ответ только кивнул. Снова воцарилось молчание.

Уолтер совершенно точно представлял себе, что думает Джон об Элли. Уолтер напряженно стиснул руки. У него потели ладони.

— Но пока это дело не кончилось, — продолжил Джон, — я бы позаботился, чтоб она в нем не фигурировала.

— Правильно, — согласился Уолтер.

Больше они об Элли не заговаривали.

Утром Джон вошел в кабинет Уолтера с газетой в руках.

— Появилось, — произнес он и бросил газету Уолтеру на тахту.

Мельхиор Киммель завтракал в просторной квадратной кухне своего двухэтажного дома в Ньюарке. На завтрак у него были черный хлеб с мягким сыром и кружка крепкого черного кофе с сахаром. Ньюаркская «Дейли ньюс», сложенная и подпертая сахарницей, находилась перед его глазами, которые были прикованы к нижнему углу первой страницы. Его левая рука с полусъеденным куском хлеба застыла на полпути к раскрытому рту, тяжелые губы обвисли.

Стакхаус. Имя он помнил, а фотография устранила последние сомнения. Стакхаус. Ошибки быть не могло.

Киммель внимательно прочел два маленьких столбца. Он ехал за ней, и его опознали, хотя все еще было неясно, убивал он ее или нет. «Убийство или самоубийство?» — гласил заголовок над одним из абзацев.

Киммель вчитывался в текст, склонив лысую голову.

«Почему он не заявил об исчезновении жены?» — вопрошал заголовок над последним абзацем. Действительно, почему? — подумал Киммель. Именно этот вопрос готов был задать и он сам.