Книга Превращения Арсена Люпена, страница 120 – Морис Леблан

Те, кто сидел по соседству, разглядывали ее. Она по-прежнему была бесстрастна и заказала еще четыре тоста.

Но внимания заслуживала и еще одна молодая женщина, устроившаяся в дальнем углу кондитерской. Белокурая, как и англичанка, с бандо из мягкого шелка, наряженная не столь богато, однако со вкусом настоящей парижанки, она сидела в окружении трех бедно одетых детей, оделяя их пирожными и гранатовым сиропом. Она столкнулась с ребятишками у дверей и, совершенно очевидно, устроила им пир только для того, чтобы полюбоваться их загоревшимися от радости глазками и перемазанными кремом щечками. Усиленно набивая рот лакомствами, дети робко молчали, но девушка, чувствуя себя еще большим ребенком, чем они, явно забавлялась и болтала за всех четверых: «Что надо сказать барышне?.. Громче… Я не слышу… Нет, я не мадам… Мне надо говорить: „Спасибо, мадемуазель…“»

Выражение неподдельной радости на лице и неизъяснимое очарование больших зеленых глаз цвета нефрита с золотистыми прожилками тотчас покорили Рауля де Лимези.

Взор таких глаз обычно загадочен, меланхоличен или задумчив, и, возможно, в другое время эти глаза такими и были. Но в ту минуту весь ее облик – и глаза, и лукавые губы, и трепещущие ноздри, и милые ямочки на щеках – излучал горячее сияние жизни.

«Бурные радости или непомерные горести – такого рода создания не признают середины», – подумал Рауль, и внезапно в нем проснулось желание приумножить ее радости и прогнать ее горести.

Он взглянул на англичанку. Та, бесспорно, была хороша собой, красива той броской красотой, что слагается из самообладания, соразмерности и безмятежности. Однако барышня с зелеными глазами, как он называл про себя незнакомку, буквально приворожила его. Если одной он восхищался, то с другой хотел познакомиться и проникнуть в тайны ее жизни.

Однако, когда она заплатила по счету и вышла вместе с тремя ребятишками, де Лимези заколебался. Идти ли ему за ней? Или остаться тут? Кто возьмет верх? Зеленые глаза? Глаза голубые?

Стремительно встав, он бросил на стойку деньги и вышел. Зеленые глаза победили.

Неожиданное зрелище поразило его: на тротуаре барышня с зелеными глазами беседовала с тем самым вертопрахом, который полчаса назад, словно робкий или ревнивый влюбленный, преследовал англичанку. Разговор шел оживленно, собеседники горячились, похоже, даже спорили. Девушка явно пыталась уйти, а фат не отпускал ее, и это было так очевидно, что Рауль, вопреки приличиям, уже собрался вмешаться.

Но его опередили. Перед кондитерской остановился таксомотор. Из него вышел господин, который, увидев сцену на тротуаре, подскочил к спорящим, взмахнул своей тростью и одним ударом сшиб с набриолиненного хлыща шляпу.

Изумленный, тот отступил, а потом, не обращая внимания на начавшую собираться толпу, бросился на обидчика.

– Да вы с ума сошли! Рехнулись! – орал он.

Новоприбывший, ниже ростом и старше скандалиста по возрасту, принял оборонительную позу и, воздев трость, решительно заявил:

– Я запрещаю вам разговаривать с этой девушкой! Я ее отец, и я говорю вам, что вы жалкий негодяй, да, жалкий негодяй!

Оба мужчины буквально содрогались от ярости. Услышав оскорбление, хлыщ весь подобрался, готовый броситься на обидчика, которого девушка, взяв за руку, пыталась затащить в таксомотор. Хлыщ сумел оттолкнуть ее и схватиться за трость соперника, но внезапно очутился лицом к лицу с незнакомцем, возникшим между ним и его противником; этот странный субъект, чей правый глаз хитровато подмигивал, а губы изгибались в ехидной усмешке, держал в руке сигарету.