Книга Красная лилия, страница 46 – Ян Мортенсон

— Это я, Юхан Хуман, — крикнул я в ответ. — Мне кажется, с Сесилией что-то случилось.

Я спрыгнул с узкого каменного края и бросился к входной двери, попытался повернуть ручку, но дверь была заперта.

— Захвати ключ, — крикнул я Улле, которая была на середине двора. — Дверь заперта.

Она остановилась. Потом повернулась и побежала к дому. Я попытался выбить дверь плечом, но безрезультатно. Дубовая дверь, окованная железом, поддается не так легко. Может быть, есть черный ход через кухню?

Я обежал вокруг дома. В боковой стене маленькая лестница вела к узкой двери под козырьком. Но она тоже была заперта. Когда я вернулся обратно, Улла уже стояла с ключом, пытаясь вставить его в замочную скважину.

— Ничего не получается, — тяжело дышала она. — С той стороны ключ. Она заперлась. Лучше поставь скамейку под окно и дай мне свой ботинок.

— Мой ботинок?

— Ну давай же ботинок, — сказала она нетерпеливо. — И скамейку. Скорей! Я видела ее через окно.

Я быстро притащил длинную садовую скамейку, стоявшую у лужайки за домом, подтянул ее к окну и помог Улле подняться. Потом я снял ботинок и дал ей. Улла схватила его за носок и каблуком ударила по нижней части окна. Стекло разбилось. Она быстро всунула руку и подняла крючок. Окно распахнулось, она осторожно собрала большие куски стекла с подоконника и влезла в комнату. Я последовал за ней, порезав руку об один из оставшихся осколков.

Улла Нильманн сидела, склонившись над головой Сесилии. Лицо ее стало пепельно-серым, она посмотрела на меня большими, напуганными глазами.

— Мне кажется, она мертва, — сказала она тихо.

Даже не пощупав пульс Сесилии, я понял, что Улла права. Лицо, обрамленное золотисто-желтыми волосами, было бледным, со слабой синевой, рот застыл в гримасе, словно она кричала. Глаза широко раскрыты, зрачки неестественно расширены. От боли или от ужаса. Сама она лежала в позе эмбриона, с поджатыми к животу ногами и прижатыми к груди руками. Ее смерть очевидно была мучительной.

Улла поднялась как-то безразлично, подошла к креслу и опустилась в него. Тускло посмотрела на меня. Ее решительность исчезла.

— Что мы будем делать? — спросила она беззвучно.

— Вызывать «скорую», даже если уже и поздно. И полицию. Здесь где-нибудь есть телефон?

Улла кивнула на дверь у кафельной печки в углу.

Когда я вернулся, она продолжала сидеть, уставившись перед собой, словно в шоке. Я понимал ее. Совсем недавно она видела Густава мертвым, убитым. А теперь перед ней лежала Сесилия Эн там, на темно-красном ковре.

Я подошел к письменному столу. В машинку был заправлен лист бумаги. На нем несколько строчек: «Прости. Я больше не могу. Я люблю его, но он не мог оставить ее, он обманул меня. Мы должны были…» На этом ее письмо кончалось, без адреса, без отправителя. Словно она не решилась на большее, не смогла. Рядом на круглом подносе стояли термос и две кофейные чашки. Тут же небольшая бутылка ликера и бокал. Я наклонился и понюхал его, не беря в руки. Слабый запах горького миндаля еще остался, хотя бокал был почти пуст. Абрикосовый ликер. И что-то еще.

— Цианистый калий, — констатировал я. — Синильная кислота.

Вначале мне показалось, что Улла не поняла, о чем я говорю, будто она не хотела понять.

— Но это одно и то же, — послышалось позже так тихо, что я едва слышал.