Книга Воля владыки. В твоих руках, страница 17 – Рия Радовская

Сардар прижал ее к стене, поднял, придерживая под ягодицы. Крепко сжались на поясе бедра. Тонкие тряпки трещали, их так легко, так сладко было раздирать в клочья.

— Я хочу, — шептала Хесса, и он проваливался в ее шепот, в ее запах, в ее руки и волосы, провонявшие сералем и карцером. — Быстро, глубоко, сразу. Даже если больно. Я хочу, как ты… хочешь.

Это не было придурью, не было расплатой или попыткой искупить какую-то вину, это было большим, гораздо большим. Хесса не врала даже себе. Она все еще боялась, будто по привычке, но того животного ужаса, той паники больше не было. Может, потому что не было течки, и даже природа сейчас ни к чему ее не принуждала. А может… Сардар прижался губами к шее, к частящему пульсу, к гладкой коже там, где уже давно сошел след от метки. Потому что Хесса хотела не кродаха, не член, она хотела его, Сардара. Алчно, разрушительно и, кажется, целиком, со всеми потрохами.

Наверное, стоило попросить у Ладуша успокоительного. Или снотворного. Или успокоительного со снотворным. Но Лин не смогла. Просто не смогла открыть рот, тем более что Ладуш всю дорогу от владыки тоже молчал, а в серале отпустил руку Лин — лишь тогда она осознала, что до сих пор ее держали, — и ушел к себе.

Он тоже злился, и эта злость была понятна. Как для владыки советник и митхуна значили гораздо больше, чем психованная трущобная анха, так и Ладуш ставил заботу об Асире намного выше, чем душевное состояние Лин. В конце концов, они ведь братья, хоть и совсем не похожи ни внешне, ни по характеру. Так понятно, очень по — человечески, да и с точки зрения государственных интересов — правильные приоритеты. Лин не могла его осуждать. И Асира — не могла, пусть не согласилась с ним, но приняла объяснения, хотя за Хессу было больно.

Все понимала, кроме одного — как теперь со всем этим пониманием дальше жить.

Как жить с тем, что Хесса, конечно, формально виновата и вообще повела себя по — идиотски, но ее ждет судьба хуже смерти — лишь за то, что не сумела правильно сказать о своей любви?

Как жить с тем, что явная ошибка Асира как правителя и судьи — это ошибка хорошего человека, который кинулся защищать дорогих ему людей? В чем-то даже достойно уважения — если бы на другой чаше этих напрочь сбитых весов правосудия не была жизнь Хессы.

Как жить с тем, что сама она, едва сущность анхи пробудилась полностью, оказалась готова принять от своего кродаха все? И с тем, что ровно в тот момент, когда это случилось, ее кродах, похоже, от нее отказался. Совсем.

Будь это кто другой, сказала бы: «Подожди до завтра. Или до послезавтра, или пару дней. Людям, знаешь, свойственно психовать, а потом остывать и жалеть о сказанном в запале. Он тебя позовет, вы разберетесь во всем, и все станет хорошо». Но для Асира, насколько Лин успела его изучить, держать себя в руках было делом чести. Чтобы так сорвался — нужно задеть очень сильно. По живому. И у нее, кажется, получилось. А ведь не все обиды легко простить.

Да и сама Лин… Позови ее Асир — сможет ли посмотреть ему в глаза? Хватит ли душевных сил говорить с ним, как будто ничего не было, или спокойно и взвешенно обсудить все то, что было?

В серале стояла почти абсолютная тишина. Лин прошла в свою комнату, отстраненно отметив, что кто-то все-таки сидит в общем зале — ну да, любопытство и жажду сплетен так просто не убьешь. Но ее даже взглядами не прожигали, смотрели как будто украдкой. Их счастье. Попытайся кто-нибудь вякнуть хоть про Хессу, хоть про саму Лин, и… На собственную жизнь ей сейчас было плевать, и дело вполне могло кончиться парой-тройкой трупов и соседней с Хессой камерой.