Книга Воля владыки. В твоих руках, страница 31 – Рия Радовская

«Спасибо» досталось ему — за то, что не стал ничего говорить.

Ладуша Лин поймала после ужина. Могла бы раньше, но хотелось поговорить без лишних глаз и ушей. Дождалась, пока он пойдет к себе, постучалась. Хорошее время, все сейчас сидят в зале в ожидании кродахов, и никому нет дела до нее. Она ведь не претендует…

Дверь открылась, и Лин тут же забыла, о чем думала.

— Я, — она сглотнула, — поговорить. Можно?

Ладуш молча отступил, пропуская в комнату, и так же молча закрыл дверь.

Лин вдруг стало страшно. Он ведь ждет, что она скажет, кого выбрала? Иначе, наверное, вообще не пожелал бы ее слушать. Он сочувствовал Лин, но былой теплоты все же не было. А она сейчас запросто может окончательно испортить отношения.

Но она должна попытаться.

— Господин Ладуш… — что сказать? «Я помню, что владыка не желает говорить обо мне, но…»? «Вы же можете провести меня к нему»? «Хотя бы передайте записку.»? Все не то, все неправильно. Ладуш молча ждал, и Лин выпалила, махнув рукой на мысленные заготовки: — Я хочу извиниться перед ним. Ничего больше, если он не хочет меня видеть, но хотя бы прощения попросить я могу? Хотя бы сказать, как жалею обо всем, что наговорила?

— Нет. Не можешь. — Ладуш отошел, повернулся спиной, будто даже смотреть не нее не желал. Добавил чуть мягче: — Пока ты не можешь ничего, только ждать. Я не знаю, что между вами произошло, но последствия… — он вздохнул. — Были впечатляющие. Поверь, извиняться сейчас — не время.

Лин замотала головой.

— Разве нужно какое-то особое время, чтобы сказать человеку, как сожалеешь о своей ошибке? О том, что обидел его?

— Нужно, если не хочешь получить прощение вместе с окончательным разрывом.

— А сейчас… разве не окончательный?

Умершая было надежда вспыхнула — и тут же погасла от слов Ладуша.

— Не знаю.

Лин закрыла глаза, прислонилась затылком к стене. Заговорила быстро, как будто слова могли задушить подступившие слишком близко рыдания:

— Другой кродах — что это, если не разрыв? Что может быть окончательнее?

— Владыка обещал, что проведет эту течку с тобой?

— Я не спрашивала. Вообще боялась говорить о течке.

— Жаль. Было бы проще. Хотя… Ты ведь не хочешь, чтобы он взял тебя только затем, чтобы сдержать слово, верно? Жди, Лин. «Терпение — высшая добродетель», как говорила когда-то моя бабка. Я сделаю все, что смогу. И не потому что мне тебя жаль, или я забыл, что ты натворила. Это же надо было додуматься — так запросто взять и все испортить. Мне просто не нравится то, что я вижу сейчас. А тебе пока стоит заняться собой и своим здоровьем, а не бессмысленными уже самокопаниями. Иди. Если что-то изменится, я скажу.

— Вообще-то мне так и не объяснили, что с моим здоровьем, — буркнула Лин. — А лекарства я пью.

— Больше гуляй и прислушивайся к своему телу. Оно меняется, ты меняешься. Если почувствуешь себя плохо — физически плохо, я имею в виду, — или хотя бы странно, приходи. Обмороки, головокружения, боль, рези, тошнота.

— Такого ничего. А странно… Мне все сейчас странно. То есть то, что, скорее всего, должно быть нормальным. Простите, господин Ладуш, я буду чувствовать себя полной дурой, если начну к вам бегать жаловаться на то, что у меня грудь ноет, и в голову сами собой лезут картинки, как владыка к ней прикасается. — Глаза защипало, и она добавила: — Тем более что от таких жалоб и до истерики недолго, а истерик уже и так перебор. Ладно. Я вас поняла. Спасибо, что объяснили. Но… а, в бездну. Спокойной ночи.