Книга Воля владыки. В твоих руках, страница 39 – Рия Радовская

Но потом…

Потом с Лин поговорил о чем-то Ладуш, и все рухнуло в бездну. Лин ничего не рассказала, но ходила как стеклянная — тронь, и рассыплется на осколки. Да хрен бы с тем, что не рассказала, она вообще… не молчала, но лучше бы молчала. «Доброе утро», «да, конечно», «нет, не хочу», — вот, кажется, все, что Хесса от нее слышала, причем иногда совсем не к месту. Лин почти перестала есть, то и дело замирала, уставившись в никуда, и лицо у нее тогда становилось такое, что Хесса готова была глотку себе перерезать.

И казалось бы, куда уж хуже? Но жизнь такая блядская штука, что всегда есть, куда. Взгляд Лин стекленел все больше, будто вообще ничего вокруг не видела, разве что в стены не втыкалась. А через несколько дней вдруг начала улыбаться.

Увидев в первый раз сочетание отрешенного взгляда и мечтательной, почти счастливой улыбки, Хесса решила сдуру, что все наладилось. Обошлось. Подскочила к Лин ближе — и «доброе утро» застряло в горле. Все эти дни Лин то ли умудрялась скрывать эмоции, то ли и правда нихрена не чувствовала, но сейчас от нее шибануло едкой болью, тоской, отчаянием… И все это — с такой улыбочкой, будто вот сейчас исполнится самая заветная мечта.

— Э-э-э, ты как? — осторожно спросила Хесса.

— Хорошо, — уверенно ответила Лин. Повторила упрямо: — Я хорошо. А кто усомнится, пусть валит в бездну нахрен.

Хессе это не понравилось, очень. Что задумала Лин, зачем она так — было совсем не понятно. Но из такого вранья, самой себе или всем остальным, ничего хорошего выйти не может. Уж это Хесса знала. Она решила бы, наверное, что Лин свихнулась от тоски или подступающей течки. Трущобные анхи, которых Хесса знала с детства, иногда и не такое откалывали, но Лин не могла вот так запросто взять и свихнуться. Или могла?

Хесса не стала больше ни о чем расспрашивать, зато вечером подкараулила возвращавшегося к себе Ладуша и вцепилась в него.

— Что с ней? Скажите, что с ней, блядь, происходит? Она странная. Совсем.

— У нее есть на это причины. И течка скоро, — Ладуш как будто даже не удивился. И точно знал, о чем Хесса спрашивает. — Не волнуйся. Все нормально.

Не то чтобы Хесса поверила насчет «нормально», но стало немного спокойнее. За Лин присматривают. И если что-то пойдет не так, наверняка примут меры.

Еще пару дней Лин ходила такой же подвинутой, а потом ее не оказалось утром в комнате. «Течка», — кивнула себе Хесса. Было немного странно, что Лин увели прямо ночью, но тут Хесса подумала, что это, наверное, хорошо: вот так, среди ночи, потребовать к себе анху мог только владыка.

Хесса попросила завтрак, потом, подумав, выпила еще кофе, мечтая о том, как Лин вернется наконец нормальной и все снова станет хорошо. Поднялась в библиотеку, долго рылась в книгах, выбирая что-нибудь не слишком сложное, но захватывающее, чтобы вернее убить время. Хотела пристроиться здесь же, но тут ввалилось, кажется, полсераля за каким-то новым приторным романчиком, и она сбежала в сад.

Любимое место у фонтана оказалось занято — на бортике сидела вполоборота Лалия, ловила ладонью струи, и вид у нее при этом был такой, что Хесса молча прошла мимо, в заросли жасмина, где они с Лин иногда прятались от слишком жаркого солнца. Была там одна полянка…

И на этой блядской полянке, в блядской тени под блядским жасмином, лежала Лин. Скрючившись в комок и обхватив себя руками, отчетливо дрожа, и даже с нескольких шагов Хесса уловила душный, густой запах течки.