Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 122 – Рия Радовская

— Теперь сядь. Сделаем тебе лицо.

— Что сделаем? — но Лалия уже раскладывала на столе содержимое еще одной шкатулки, и Лин, осторожно присев на краешек кровати, подумала, что зря она, наверное, в прежней жизни никогда не интересовалась всякими там косметиками и макияжами. Хоть бы представляла, что ее ждет. Зачем все эти кисточки, широкие, тонкие и совсем-совсем узкие, как игла, щеточки и губки, коробочки и баночки с черным, белым и разноцветным.

— Закрой глаза и не шевелись.

От всех этих штук лицу было щекотно. Лин вдыхала незнакомые приятные запахи. Морщилась, потому что от некоторых очень хотелось чихнуть. Особенно сильно, когда Лалия щекотала какой-то кистью нос. Самый кончик. Что-то тонкое и мокрое прошлось по векам. Чем-то сухим обсыпало щеки.

— Теперь открой глаза и не моргай, — велела Лалия. — Моргнешь, придется все стереть и начать сначала.

Лин честно старалась не моргать. Таращилась на Лалию изо всех сил, но когда тебе в глаз тычут щеткой, пусть и тонкой, обмазанной чем-то черным, хочется не просто моргнуть, а сбежать подальше. Чтобы хоть немного отвлечься, она спросила:

— Владыке правда это нравится? Тут вчера чуть не подрались из-за какой-то помады, «цвет которой ему особенно по душе».

— Владыка имел неосторожность однажды сказать Миране, что у нее сочные губы. Теперь у нас есть «любимый цвет помады». Ужасный. Багровый в синеву, как перезрелая слива. — Лалия как раз перешла к губам. Обводила их по контуру, а потом что-то там размазывала. — А вот у тебя правда сочные. И сейчас станут еще сочнее.

Губы цвета перезрелой сливы — это и в самом деле было ужасно, и Лин порадовалась, что «любимый цвет» оказался всего лишь очередной глупостью, и ей такое не грозит. То, чем мазала Лалия ее губы, было приятного розово-золотистого оттенка. Хотя, конечно, она предпочла бы обойтись вовсе без этого.

— Теперь запомни. Веки пальцами не тереть, есть и пить можно спокойно. После праздника будешь все смывать специальным бальзамом и губками, оставлю на столе. С ресницами осторожней, тушь снимай аккуратно. Попадет в глаз — мало не покажется.

Лалия отошла, окинула Лин пристальным взглядом и кивнула.

— Кольца тебе не пойдут, руки неухоженные. Но и так неплохо. Иди сюда.

Взяла ее за плечи и развернула к зеркалу.

— Ну как?

— Это я⁈

Макияж не был ярким, издали, пожалуй, и не поймешь, что он вообще есть. Но преобразил ее лицо так, что Лин сама себя не узнавала. Глаза стали больше и ярче в обрамлении черных, непривычно длинных ресниц. И разрез словно изменился. Удлинился? Пожалуй, да, но не только. Уголки выглядят приподнятыми, и взгляд стал задорным и лукавым. И губы совсем другие, выразительные и… да, «сочные».

— Кроме нас двоих, здесь никого нет, — чуть слышно рассмеялась Лалия.

— Наверное, короткие волосы все портят? У вас же так не принято? — Лин, конечно, не страдала по поводу своей стрижки, но одно дело — гулять по саду или бежать в зверинец, и совсем другое — быть рядом с владыкой на празднике.

— Поздно, — Лалия фыркнула. — Надо было думать об этом, когда гуляла по ярмарке с владыкой без платка. Ты не бываешь в городе, а я вот уже видела нескольких почтенных анх с волосами чуть длиннее, чем у тебя. Анха владыки — образец для подражания, даже если ей вздумается нацепить на себя рыболовную сеть. Помни об этом.