Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 119 – Рия Радовская

Она так и не заснула — прислушивалась к себе, щупала и отдергивала руку, вытирая пальцы о простыню. К утру решила, что нет, все-таки еще не течка: как льет из течных анх, она видела, а у нее так все и оставалось — просто влажным, как будто потным. Вряд ли профессор назвал бы такое «реакцией сильнее обычной». Но вставать утром было страшно. И непонятно, как теперь вообще ходить. Штаны же испачкаются?

А хуже всего то, что дергать сегодня Ладуша не получится.

Заглянула Хесса, спросила:

— Ты чего не встала еще? Кофе, завтрак?

— Да, сейчас, — Лин села, отметив, что двигаться влажная ерундовина не мешает и, в принципе, особых неудобств не доставляет. Кроме моральных. — Давай в сад, сейчас умоюсь и приду. Спала плохо.

Она выбрала самые плотные темно-зеленые шаровары и очень широкий черный пояс, прикрывший все до середины бедер. Но совсем не была уверена, что этого хватит. Мокрые пятна видны и на темном…

И надо же было такому случиться именно сегодня!

С другой стороны… Все-таки из нее не лилось, может, повезет и обойдется без пятен? Свободные шаровары скрывали проблему, ходить, ощущая, как скользко между ног, было странно, но терпимо, а значит, можно отложить вопрос до завтра. Сегодня, в конце концов, праздник, и портить его себе из-за какой-то неведомой странности Лин совсем не хотела.

В сад она вышла почти спокойной. С Хессой решила не советоваться — не потому, что не ждала от той дельного совета, просто раз уж собралась выбросить проблему из головы до завтра, так выбрасывай сразу. В саду они просидели до обеда, прислушиваясь к доносившимся из сераля воплям и комментируя особенно пронзительные выкрики. Кажется, звание главной истерички на этот раз заслужила не Нарима, а Гания, хотя, чего уж, эти две курицы друг друга стоили.

— Хоть Сальма успокоилась, — буркнула Хесса. — Вроде блажью страдает, а все равно жалко ее, вот же.

— А ей короткие идут, — согласилась Лин. — У нее шея красивая, и лицо стало выразительней. Жаль, сама не понимает, а эти все рады заклевать, стервы. Ты за ней присмотри там, что ли.

— Это к нам?

Лин обернулась — и правда, к ним шел один из евнухов.

— Госпожа Линтариена, вернитесь к себе в комнату, вас ждут, — сказал он и, больше ничего не добавив, направился обратно.

— Что за дела? — насторожилась Хесса. Лин только пожала плечами, но почему-то сразу стало тревожно. Появись в серале владыка, там бы не стоял такой гвалт. Да и с чего вдруг ему приходить? Тогда кто? — Пойти с тобой?

— Нет, я разберусь.

Кому и зачем она понадобилась сейчас? Может, владыка передумал? Это было бы ужасно, тогда вообще не надо никакого праздника.

В комнате ждала Лалия. Сказать, что она сияла — значило бы очень приуменьшить. Лин никогда еще не видела ее в белом с ног до головы. И никогда еще Лалия не надевала столько драгоценностей сразу. Сама ткань — плотная на длинной, волочащейся по полу накидке, тонкая на прозрачной рубашке и шароварах казалась драгоценностью. В волосах тоже переливались камни, мелкие, сияющие, вделанные в тончайшую, филигранную, едва заметную глазу серебряную сеть. Самый крупный, ограненный в виде капли, отмечал середину лба. Притягивал взгляд. Пожалуй, только Лалия могла не бояться, что такое украшение затмит безупречную красоту ее лица.

Лалия с заговорщицким видом приложила палец к губам и велела шепотом: