Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 29 – Рия Радовская

В общем, когда в серале установилась наконец благословенная тишина, за окнами уже занимался рассвет, и ложиться не было никакого смысла. Ладуш умылся душистым бодрящим настоем, который неплохо снимал признаки усталости с лица, возвращая коже краски и упругость — незаменимая вещь для призванных к владыке анх. Велел принести кофе и завтрак и устроился в мягком кресле — полчаса передышки и спокойствия никому еще не вредили. Потом нужно поговорить с непонятным профессором и разобраться с анхами в пыточной. Отобрать хорошеньких и здоровых, привести в надлежащий вид и отправить в подземелья, к нижним. Остальных… Ладуш вздохнул. Участь остальных была незавидной, но в казармах уже давно сидели на голодном пайке. Может, кому-то повезет понравиться рядовому или новичку из недавнего пополнения — защитят, пригреют. А если нет — что ж, значит, такая судьба.

Лин проснулась от голода. До того она несколько раз оказывалась на грани сна и яви — от чьих-то слишком громких голосов, бьющего в глаза солнечного света, тревожащих запахов. Но усталость была сильней. Лин кутала голову в одеяло, прикрывалась подушкой и засыпала снова. Теперь же вокруг было тихо, устроенный ею кокон из одеял защищал глаза, а живот подводило почти до боли.

Сначала, толком еще не проснувшись, она попыталась вспомнить, есть ли в доме хоть что-то съедобное. Вроде бы до того, как спуститься в трущобы, закинула в холодильник несколько пакетов быстрого приготовления? Но мысль о трущобах словно открыла запертые до поры шлюзы, и на Лин обрушились воспоминания: Кипящие камни, стеклянное полотно водопада, крыши, стена, черные глаза и резкий, густой запах владыки Асира, осмотр, казармы, профессор, пыточная, Дикая, острое желание завыть, комната без дверей… Отсутствие дверей добило окончательно, что было дальше, Лин не помнила. Наверное, ничего хорошего: бегло оценив свое состояние, она отметила тянущую боль в мышцах, какая бывает от чрезмерных нагрузок, саднящее горло, разлитую от висков до затылка головную боль и категорическое нежелание вставать или даже шевелиться.

Откинув одеяло, Лин осмотрелась. Кровать стояла у боковой стены, так что первым в глаза бросился не издевательски голый дверной проем, а шкаф у стены напротив — тоже отчего-то без дверок. В шкафу висели рубахи, шаровары, лифы, короткие жилетки и длинные халаты, узорчатые и кружевные накидки, шарфы, платки. Переливались мягким блеском шелка, вспыхивали искрами драгоценные камни. Что ж, по крайней мере, не придется снова надевать вчерашний синий наряд, насквозь пропитавшийся вонью казарм и пыточной.

Слегка повернув голову, Лин посмотрела в широкое окно. Там густо цвел жасмин, высокий, раскидистый, напрочь заслонявший обзор.

В углу между окном и шкафом стоял умывальный столик, и Лин, вздохнув, села, спустила с кровати ноги и попыталась уговорить себя подняться. Плевать, что все болит и хочется лежать-лежать-лежать. Голод сильнее. А еще надо найти, где здесь все то, что в родном мире стыдливо называют «места индивидуального пользования».

— Тук-тук. Проснулась? — в проем заглянула анха, хорошенькая, будто с картинки: огромные прозрачно-голубые глаза сияли, кудрявые, длинные, ослепительно-золотые волосы укрывали ее будто плащ. А под этим плащом… больше всего одеяние напоминало прозрачный кружевной халат. Нежно-бежевые шаровары тоже оказались почти прозрачными. Зачем нужна одежда, которой все равно что нет⁈ Да ее собственные волосы прикрывают больше, чем… чем вот это!