Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 70 – Рия Радовская

— Подзаборные нынче в почете, — отчетливо прошипели откуда-то. Кто? Лин напряглась, сдергивая с себя одеяло.

— Как ты это сделала? Сардар меток не ставит. Я столько раз пыталась!

— Сосала хорошо. Говорят, наш первый советник это любит больше всего остального.

— Врут. Он любит пожестче.

— Что, прямо до крови? Эй, трущобная, ты в крови или нет?

— Да смыла небось.

Лин не глядя выдергивала из шкафа одежду, натягивала шаровары, а за спиной хохотали, вызывая острое желание если не убивать, то хотя бы подпортить смазливые мордашки.

— Хватит! Прекратите! — голос Сальмы зазвенел. Кажется, она вскочила и что-то опрокинула, потому что следом зазвенела посуда.

— Не любит он пожестче. Я же была у него, Сардар хороший. Только редко берет, а жаль.

— Еще как жаль, я бы ему так отсосала. Эх… И член у него…

— Да заткнитесь, чтоб вас копытом через колено! — этот голос не узнать было сложно.

— А то что? Покусаешь? Ты, говорят, в пыточной всех перекусала, — снова та, которая шипела о «подзаборных». Лин набросила платок на расстегнутую рубашку и выскочила в общий зал.

И кто у нас тут? Сальма с красными пятнами румянца. Нарима брезгливо кривится. Тасфия потягивает кофе из крохотной чашечки-лотоса. Хесса, белая от злости, стискивает зубы и кулаки. Кажется, просто шла в свою комнату, а тут эти… гиены. Но кто же? Гания могла бы, но ее голос тоньше, визгливей.

— Ой, а может, ты бешеная?

— А может, я бешеная? Не боишься, что покусаю? — Лин медленно пошла к анхе, имени которой не могла вспомнить, хотя злой и ревнивый взгляд помнила прекрасно. — Не трогай трущобных, чистенькая, — брезгливое определение, брошенное в пыточной Хессой, само соскочило с языка. — Знаешь, как легко свернуть человеку челюсть на сторону… или шею?

— Не надо, Лин, — слабо попросила Сальма, но ни подойти ближе, ни дотронуться не рискнула.

Анха без имени не убежала, завопив, даже отползти подальше не попыталась, только смотрела тяжело, с глухой злобой. И все же она боялась — Лин это чуяла, чуяли наверняка и остальные.

— Что вы тут устроили? — Лалия, сонная, явно только что разбуженная, высунулась из своей комнаты. В зале стало тихо. Лин перехватила ее взгляд, Лалия удивленно вскинула брови, осмотрела всех по очереди. Сказала ехидно: — Привет, недорезанная. Не мешайте спать, идиотки. А ты, Махона, доиграешься однажды, по тебе давно подземелье плачет. Заткнись и забейся в щель, пока я сама тебя туда не забила. Ты знаешь, у меня разговор короткий. И пачкать об тебя руки, в отличие от некоторых, я не стану.

Лалия снова исчезла в комнате, а позади Лин раздался отчетливый панический шепот:

— Бездна побери, я думала, она у владыки!

— Плохо.

— Да тише вы!

Лин с демонстративным вниманием с ног до головы осмотрела Махону, поймала взгляд и держала, пока та не опустила глаза. Хмыкнула. Подошла к Хессе.

— Не завтракала еще? Здесь не обязательно есть со всеми, можно и одной. Где хочешь, хоть у себя, хоть в саду.

— Уходим, уходим, — шептала Сальма, утаскивая за собой Тасфию и остальных. — Пойдемте гулять, там так хорошо, утро!

— Засунь ты себе в жопу утро свое! — прошипела Махона и кинулась к двери на лестницу. Грохнула ею так, что кто-то из оставшихся выронил чашку.

— Психушка, — Хесса устало провела ладонью по лицу. — Я тебя помню, ты была в пыточной. — Она обхватила себя руками, будто мерзла, и глухо, через силу, спросила: — У кого здесь просят еду? Жрать хочу, сдохну сейчас. Не завтракала, не ужинала, бездна знает что еще не делала.