Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 95 – Рия Радовская

— Не унижайте его непрошеной помощью. Это должна быть его победа или поражение.

— Я поняла, — выдохнула тогда Лин, — не буду, — но зверь внутри не слушал, рвался на помощь, и Адамас чуял, так и не отпустил, пока не подбежал довольный и гордый Исхири. Лин было стыдно, что ее порыв едва не лишил маленького анкара честной победы и заслуженной гордости, а зверь внутри просто радовался, что «младший» в порядке.

Зверь внутри не был анкаром, в этом все дело. Анкары — одиночки, у них есть семья, но нет стаи. Все просто: есть Адамас, его самки, детеныши. Ни Исхири, ни его белый брат, ни их сестры не выбирали себе отца, он просто был, он — данность. А зверь внутри хотел выбирать. Сам. И чтобы его — тоже выбирали. Сами, а не потому что так дано от рождения. Зверь внутри готов был драться рядом с Исхири и отдать за него жизнь, если придется, потому что Исхири выбрал его, и он ответил на выбор. А еще…

От внезапного осознания жар залил не только лицо. Сейчас Лин удивлялась, как не поняла этого раньше. Когда, измучившись намертво засевшим в голове вопросом, записала его на пустой страничке рядом с очередным портретом владыки — «пошла бы я через пустыню за надеждой?» Уже тогда она знала ответ. Надежда — глупое чувство, слишком часто обманывает. Но есть человек, за которым она пошла бы через пустыню даже без всякой надежды. Просто потому что выбрала.

Хоть в чем-то они с внутренним зверем совпали без споров. Выбрать одного вожака — хороший шаг к пониманию, правда?

Лязгнул засов. В тусклом свете лампы охранник-клиба казался безликим, серой призрачной тенью. Он молча шлепнул в миску черпак такой же серой массы и закрыл дверь. Темнота, к которой Лин успела, оказывается, привыкнуть, вновь стала непроглядной. Лин дошла до ужина на ощупь, касаясь рукой стены. Чуть не споткнулась о табурет. Отпила воды из кувшина, нащупала миску. Серая масса оказалась пресной, безвкусной кашей. Но горячая, и на том спасибо. От желудка по телу растеклось приятное тепло, и Лин, завернувшись в одеяло, улеглась спать.

Разбудил ее все тот же клиба — загремел дверью. Сказал, что госпожа Линтариена может позавтракать у себя. Лин даже не сразу сообразила, что уже утро. В камере не изменилось ничего, но из коридора лился внутрь свет, и клиба тоже светил ей, пока Лин поднималась. Путь наверх показался длинным, намного длиннее, чем вчера, когда спускалась вниз рядом с владыкой, малодушно прячась от страха, стыда и вины в коконе его запаха.

Возвращаться в сераль не то чтобы не хотелось, скорее — не хотелось никого там видеть, а главное — слышать. Вряд ли вчера обсосали полностью такую пикантную новость, как драка и карцер для обеих участниц. «Трусишь?» — поднял голову внутренний зверь. Лин хмыкнула: похоже, этой ночью они сильно продвинулись в понимании друг друга.

— Доброе утро, — поздоровалась она с охраной. Кивнула вышедшему на голоса Ладушу: — Доброе утро, господин Ладуш. Простите за вчерашнее. Я погорячилась.

Тот печально вздохнул, но в его взгляде Лин не видела осуждения, только ставшую обычной в последние дни усталость и непонятную насмешку.

— Выспалась? — Ладуш указал на одеяло, которое Лин забрала с собой. — Оставь его здесь, — он потянул носом и едва заметно поморщился: — Пахнет тюрьмой, тебе уже принесли новое. И я очень, очень надеюсь, что в ближайшие дни ты не решишь еще кого-нибудь задушить. Это, конечно, вносит приятное разнообразие в нашу скучную жизнь. Каждый день какое-нибудь приятное разнообразие, — пожаловался он то ли стражнику, стоявшему за плечом Лин, то ли пространству. — Но лучше во всем знать меру.