Книга Девушка из Монтаны, страница 63 – Грейс Ливингстон Хилл

Через другую открытую дверь она увидела картину на стене. Это был ростовой портрет сидящего в кресле человека – и лицо, и поза была совсем как у отца в его лучшие минуты. Она поразилась. Кто это? Неужели ее отец? И как они могли сделать такой его портрет? Наверное, за двадцать лет после ухода из дома он сильно изменился.

Дворецкий вернулся, и, прежде чем он успел что-то сказать, она показала на картину.

– Кто это? – спросила она.

– Это, мисс? Это мистер Джон, супруг мадам, он давно умер. Но я хорошо его помню.

– Могу я на него посмотреть? Он так похож на моего отца, – и она быстрым шагом прошла по древнему ковру, не смущаясь его красотой, а обеспокоенный дворецкий последовал за ней. Невероятно! Посыльные от миссис Сэндз обычно знали свое место.

– Мадам сказала, что вы можете пройти прямо в ее комнату, – со значением произнес дворецкий. Но Элизабет стояла как вкопанная, разглядывая картину. Дворецкому пришлось повторить. Она улыбнулась и последовала за ним, но по пути увидела на стене портреты двух мальчиков.

– А это кто? – показала она: они были очень похожи на двух ее братьев.

– Это мистер Джон и мистер Джеймс. Сыновья мадам. Они тоже уже умерли, оба, – сказал дворецкий. – По крайней мере, я уверен, что мистер Джеймс умер. Два года назад. Но вам лучше поспешить. Мадам ждет.

Она поднималась вслед за стариком по затянутым бархатом ступеням, шагов по которым было совсем не слышно, и размышляла. Значит, это ее отец, тот мальчик с прекрасным лицом и откинутыми со лба густыми вьющимися волосами, с гордым и властным взглядом. И здесь он жил. Среди всей этой роскоши.

Она вспомнила, насколько отличался дом, в котором он умер, и на нее накатила волна острой жалости к нему. Вырасти в таком доме, в такой обстановке – не удивительно было бы, если б он устал от грубой жизни на Западе и бросил жену, которая гораздо ниже его по положению. Однако он этого не сделал. Он оставался с ней долгие годы. По правде говоря, помощи от него было немного, по большей части он доставлял только беспокойство, но он был с ней и любил ее – когда бывал трезв. И она простила ему многое – и его придирки к матери, и то, что он шпынял ее за всякие мелочи; чего ж странного, раз он воспитывался в таком месте.

Дворецкий постучал в дверь на верхней площадке лестницы, горничная ее распахнула.

– Вы не та девица, которую присылала миссис Сэндз! – раздался ворчливый голос откуда-то из глубины украшенных кружевами подушек на огромной кровати.

– Я Элизабет, – сказала девушка, как будто этого объяснения было достаточно.

– Элизабет? Какая такая Элизабет? Не понимаю, почему она прислала другую девицу. Вы сможете правильно понять мои указания? Они особенные, и надо, чтобы наряд был обязательно готов к вечеру!

Дама приподнялась, опираясь на локоть. Рукав ее кружевной ночной рубашки и бледно-голубого пеньюара задрался, обнажив округлую белую руку, принадлежавшую отнюдь не старой женщине. Ее седые волосы были тщательно уложены вокруг красивого лица с мелкими чертами. Элизабет смотрела и удивлялась: поразительный контраст с той, другой бабушкой у корыта.

– Я Элизабет Бэйли, – негромко произнесла она, словно это была дурная новость, которую следовало донести тактично. – Моим отцом был ваш сын Джон.

– Невероятно! – сказала новая бабушка и упала назад на подушки, прижимая к сердцу руку. – Джон, Джон, мой маленький Джон! Уже многие годы никто не произносил при мне его имени. И он никогда мне не писал!