Книга Сон на яву, страница 11 – Рада Теплинская

Она помнила бескрайние хлопковые поля, простиравшиеся до самого горизонта, слуг, работавших под палящим солнцем, шум ветра в высоких деревьях, окружавших дом, и ощущение безграничной безопасности, которое дарил ей отчий дом, когда казалось, что мир у её ног, а будущее полно надежд и возможностей, словно перед ней открыты все дороги. Теперь всё это казалось далёким и нереальным сном, миражом, который никогда больше не станет явью, горьким напоминанием о том, что она потеряла, словно ей показали рай, а потом захлопнули перед ней двери. Даже запах цветущего хлопка, который когда-то вызывал у неё радость, теперь отзывался в её сердце тоской и печалью, словно аромат самых красивых цветов пропитался запахом смерти.

Плантация, которая когда-то была символом их процветания и гордости, теперь стала оковами, удерживающими её в прошлом, напоминая о счастливых днях, которые больше никогда не вернутся, словно якорь, тянущий её на дно океана отчаяния. И теперь, когда она стояла, глядя на руины своей прежней жизни, Эмили понимала, что ей придётся как-то выжить, несмотря на все потери и невзгоды, словно ей предстоит долгий и трудный путь через пустыню. Ей придётся найти в себе силы, чтобы начать всё сначала, даже если это будет означать расставание с прошлым навсегда, словно ей нужно родиться заново. Она должна похоронить прошлое, чтобы построить своё будущее. В её глазах мелькнула искра решимости, словно маленький огонёк, который не погас, несмотря на бурю. Ей предстояло выжить.

Эмили окинула взглядом стены своего убогого жилища, и сердце ее сжалось от тоски. Тесная комнатка, где облупившаяся краска обнажала слои старой, выцветшей побелки, казалась не просто маленькой, а удушающе тесной. Затхлый, спертый воздух, пропитанный запахом сырости и дешевого табака, казалось, въелся в каждую щель, в каждый предмет мебели — скрипучий стул, шаткий стол, продавленный матрас, лежащий прямо на полу. Она грустно улыбнулась, и эта улыбка, полная горечи и смирения, тронула уголки её губ, пробуждая вихрь болезненных воспоминаний.

Ее прошлая жизнь в «Бель Эйр» — роскошном поместье, утопающем в изумрудной зелени раскидистых садов, где ароматы роз и жасмина смешивались с прохладным дыханием фонтанов, — теперь казалась призрачным видением, нереальной сказкой. Жизнь, полная балов под хрустальными люстрами, отражающими блеск драгоценностей и шелка, изысканных нарядов, сшитых лучшими портнихами, учтивых поклонников, осыпающих комплиментами и цветами, и беззаботного счастья, которое, казалось, будет длиться вечно. Здесь же — лишь нищета, изнурительный физический труд, не оставляющий времени на мечты, и постоянный, грызущий страх перед завтрашним днём, днём, который неизменно приносил новые заботы и лишения.

Неужели с того рокового дня, когда отец, ослеплённый азартом, словно зачарованный гипнотическим взглядом змеи, в одночасье проиграл всё до последнего гроша, оставив их не просто бедными, а совершенно нищими, на грани голода и отчаяния, прошло целых четыре года? Неужели с той кошмарной ночи, когда Мэтью, встревоженный и бледный как полотно, с глазами, полными ужаса и решимости, ворвался домой, словно спасаясь от преследующей его тени, поднял ее с кровати, занавешенной некогда восхитительными шелковыми шторами с вышитыми райскими птицами, щебечущими в ветвях цветущих деревьев, и сказал, что они должны немедленно уехать, бежать, пока не стало слишком поздно, пока не настигли кредиторы и не отобрали последнее, – неужели с тех пор, когда их мир рухнул, словно карточный домик, прошло четыре с лишним долгих, мучительных года?