Книга Сон на яву, страница 12 – Рада Теплинская

«Этого не может быть», — лихорадочно думала она в ту ночь, стоя посреди руин разрушенной ею любимой роскоши и в ужасе прижимаясь к Мэтью, как будто он был единственным якорем, удерживающим ее от падения в бездну. Все их имущество – огромный, величественный дом с шикарной обстановкой, сверкающей хрусталем и позолотой, где каждый предмет был произведением искусства, армия слуг, готовых исполнить любое желание прежде, чем оно было высказано, конюшня, полная породистых, горячих лошадей, чьи родословные ценились на вес золота, лошадей, с которыми она проводила часы, наслаждаясь грацией и свободой галопа по бескрайним полям, – не может быть, чтобы всё это, вся их жизнь, перешло к другим людям из-за одной роковой, необдуманной ставки, из-за безумной прихоти капризной фортуны, которая сегодня улыбается, а завтра отворачивается с презрением. Это казалось нереальным, чудовищным сном, страшным бредом, от которого она вот-вот очнётся.

Сначала Эмили была настолько потрясена свалившимся на них горем, что словно окаменела, превратившись в безжизненную статую. Она долго не могла прийти в себя, словно её душу вырвали из тела и оставили зиять пугающую, холодную пустоту. Она ходила как тень, едва реагируя на окружающий мир, не в силах осознать, что прежняя жизнь, полная достатка, развлечений и всевозможных удовольствий, безвозвратно ушла, оставив после себя лишь боль и разочарование. Мир, казалось, утратил свои краски, превратившись в серую, безрадостную массу.

Однако через какое-то время, подгоняемая инстинктом самосохранения, который, как оказалось, был гораздо сильнее, чем она думала, она всё же взяла себя в руки и попыталась взглянуть на столь внезапную и радикальную перемену в своей жизни как на захватывающее и забавное приключение, как на своеобразную игру, в которой она должна выжить и, возможно, даже победить. Она пыталась убедить себя, что все эти лишения — лишь временные трудности, суровое испытание, которое в конце концов закалит её характер и сделает сильнее, мудрее и устойчивее к ударам судьбы.

Но проходили дни, превращаясь в недели и месяцы, и наивные иллюзии начали рассеиваться, как утренний туман под палящими лучами солнца. Девушка начала понимать, что это не так уж и забавно — видеть, как твои бывшие подруги, эти высокомерные куклы, задрав носы, делают вид, что не замечают тебя, а то и вовсе с презрением отворачиваются, перешёптываясь за спиной и бросая в твою сторону ядовитые взгляды. Она не находила ничего забавного и в том, чтобы делить своё жёсткое ложе, набитое соломой, с блохами и клопами, которые не давали ей сомкнуть глаз по ночам, мучая её своими укусами и лишая драгоценного сна. И не было ничего волнующего и романтичного в тех вечерах, которые ей приходилось проводить с грязными и сквернословящими личностями в прокуренных и провонявших виски салунах, съеживаясь от страха и презрения, чувствуя себя чужой и уязвимой, пока её отец, опустившийся и постаревший на десяток лет, с потухшим взглядом и трясущимися руками, тщетно пытался вернуть утраченное состояние единственным известным ему способом — с помощью карт, с помощью обманчивого блеска надежды и горького привкуса разочарования, которые неизменно сменяли друг друга. Это было не приключение, а жестокая реальность, от которой некуда было бежать, уродливая правда, преследовавшая ее во сне и наяву.