Книга Сон на яву, страница 5 – Рада Теплинская

Когда Чёрный Всадник, словно сотканный из самой ночи, замер на невысоком холме, его плащ, сотканный из теней, развевался на ледяном ветру, а шлем скрывал лицо в непроглядной, пугающей тени, время для Эмили не просто остановилось — оно сжалось в тугой, пульсирующий комок страха и надежды. Страха, сковывающего ледяными пальцами её сердце, и надежды, едва тлеющей искрой в тёмном лабиринте отчаяния. Сверчки, до этого оглушительно трещавшие свою ночную песню, внезапно смолкли, словно по мановению невидимой зловещей руки, и даже шелест листьев на старых, изъеденных болезнями деревьях, словно испугавшись, затих. Мир вокруг замер в томительном, почти осязаемом ожидании, пропитанном густым, гнетущим предчувствием, ощущением надвигающейся беды, словно перед самой разрушительной грозой.

Дыхание стало прерывистым и поверхностным, словно она нырнула в ледяную воду, сковавшую грудь мучительной хваткой. Каждая клеточка тела кричала об опасности, но что-то внутри, глубже страха, шептало о спасении. Она была уверена — нет, она знала, — что его зоркие, как у хищной птицы, глаза, острые, как лезвие меча, ищут, методично высматривают ее среди этого безмолвного, враждебного пейзажа, пронизывая тьму, словно лазерный луч, сканирующий каждый уголок, каждую трещинку в земле, каждый изгиб ветвей. Каждое мгновение тянулось как вечность, превращаясь в изощрённую пытку, пока этот взгляд наконец не нашёл её, несчастную девушку, съежившуюся в тени одинокого, искривлённого ветрами дерева, чьи корни, словно скрюченные пальцы мертвеца, цеплялись за холодную, бесплодную землю. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной, словно загнанный зверь, приготовившийся к неминуемой гибели.

В глазах Чёрного Всадника, до этого казавшихся пустыми и бесстрастными, словно отражение самой тьмы, внезапно вспыхнул огонь, словно там, в самой глубине его души, внезапно разгорелся пожар, опаляя всё вокруг своей неистовой силой. Его стальная воля, сдерживаемая долгие годы мучительного ожидания, дала слабину, и он яростно пришпорил коня, вложив в этот импульсивный жест всю свою нетерпеливость, всю накопившуюся за долгие годы тоску, одиночество и боль.

Могучий вороной конь, чья развевающаяся на ветру грива казалась воплощением самой ночной бури, словно повинуясь невидимой команде, рванул с места и молнией слетел с холма, унося всадника навстречу Эмили, к её свету, к её спасению, к единственной надежде на избавление от вечного проклятия. Ветер засвистел в ушах, заглушая все вокруг, смешиваясь со стуком копыт, грохочущим, как барабаны войны, возвещающие о грядущих переменах, и звоном доспехов, словно пением ангелов, спускающихся с небес, чтобы защитить ее.

В следующую секунду, которая показалась ей одновременно вечностью и мимолетным сном, полным страха и сладостной надежды, Эмили уже была в его горячих объятиях. Он крепко и в то же время очень нежно прижимал ее к себе своими сильными руками, словно боялся, что она исчезнет, как мираж, растает в ночном воздухе, оставив его снова одного в его вечной, леденящей душу тьме. Она чувствовала тепло его тела сквозь плотную ткань плаща, пропитанную запахом кожи, стали, металла и незнакомых диких трав, напоминающих о далёких землях и потерянном прошлом, и слышала, как гулко бьётся его сердце в груди — громкий, уверенный ритм, заглушающий все остальные звуки, обещающий защиту и любовь, долгожданное избавление от всех бед, от всех кошмаров прошлого. Этот стук сердца был для неё самой прекрасной музыкой, самой надёжной гаванью, самым долгожданным обещанием.