Книга Сон на яву, страница 56 – Рада Теплинская

Внутри всё казалось таким же величественным, роскошным и красивым, как и снаружи. Они вошли в просторный холл, словно предназначенный для приёма важных гостей, с полом, выложенным бледно-розовым и белым мрамором в виде многогранных, сложных узоров. Высокие потолки создавали ощущение необъятного простора и полной свободы, словно снимая груз с плеч. Под самым высоким потолком висела огромная хрустальная люстра, сверкающая и переливающаяся всеми цветами радуги в лучах солнца, проникающих сквозь большие арочные окна. Элегантная лестница с резными замысловатыми перилами, словно приглашая к приключениям, вела на второй этаж, обещая открыть ещё больше прекрасных комнат, наполненных тайнами. Куда бы Эмили ни бросила восхищённый взгляд, она повсюду видела несомненные свидетельства богатства, утончённости и изысканного вкуса хозяев дома. И на неё вновь нахлынули болезненные воспоминания о «Бэль Эйр», о доме, который она безвозвратно потеряла, лишившись всего в одночасье. В этот момент Эмили почувствовала себя одновременно счастливой и глубоко несчастной, благодарной за возможность начать новую жизнь, но тоскующей по прошлому. Она искренне надеялась, что сможет полюбить «Кипарисовые воды» так же сильно, как любила свой прежний дом, что это место станет для нее настоящим домом, полным тепла, любви и надежды. Но в глубине души она боялась, что ее сердце навсегда останется в «Бель Эйр».

Они вошли в дом, и тишина, которую Эмили мысленно нарисовала, представляя себе старинное поместье, с треском разбилась о реальность, словно хрупкое венецианское стекло о гранитную стену. Ожидание умиротворения и спокойствия, присущих заброшенным местам, мгновенно испарилось, уступив место нарастающему чувству тревоги. Едва их ботинки коснулись вытертого, но добротного ковра в холле, сотканного из шерсти приглушенных, благородных оттенков, их оглушили сердитые голоса, словно ядовитые змеи, проникающие сквозь щели плотно закрытых дверей. Слова, произнесённые в повышенном тоне, с неприкрытой яростью, казалось, жаждали вырваться наружу, заполняя каждый уголок дома своей отравленной ненавистью.

Холл, хоть и не поражал воображение роскошью и величием, был обставлен в скромном, но элегантном стиле, свидетельствующем о былом достатке и утонченном вкусе. Резной дубовый стол, отполированный до зеркального блеска веками бережного ухода, гордо возвышался у стены, храня на своей поверхности лишь старинную бронзовую чернильницу, потемневшую от времени, и несколько пожелтевших писем, перевязанных шелковой лентой. Большое зеркало в позолоченной раме, потускневшее, но все еще заметное, отражало встревоженное, бледное лицо Эмили, словно подчеркивая ее внутреннее смятение. Вдоль стен стояло несколько стульев, обитых выцветшей, но когда-то дорогой тканью с витиеватым узором, напоминающим о давно ушедшей эпохе.

Но внимание привлекали не предметы интерьера, хранящие отпечаток времени, а многочисленные двери, словно порталы, ведущие в разные, неизведанные миры. Их было несколько, плотно закрытых, скрывающих за собой чью-то жизнь, чужие тайны. И за одной из них, судя по нарастающей громкости, разгорался настоящий скандал, подобно вулкану, готовому в любой момент извергнуть наружу свою лаву гнева. Фразы, обрывки ругательств на незнакомом языке, полные ярости и боли, просачивались сквозь малейшие щели, создавая гнетущую, почти физически ощутимую атмосферу напряжения. Эмили, почувствовав неловкость и явное вторжение в чужое личное пространство, смутилась, как будто ее застали за подглядыванием в замочную скважину в попытке узнать чужие секреты. Ее щеки слегка покраснели от смущения и волнения, и она инстинктивно попятилась назад, желая как можно скорее покинуть этот незваный театр страстей.