Книга Сердце вне игры, страница 83 – Нира Страусс

Ночью, ближе к рассвету, спят все – кроме меня. Поворачиваясь на другой бок, я на тысячную долю секунды открыл глаза, увидел силуэт Лювии и больше не смог заснуть. Через окошко в крыше струится слабый свет, ложась светлой лужицей на кровать. Впрочем, мне и этого хватает.

Дон Колючка и мой мяч все так же образуют границу. Этой ночью – ровно посередине, на этот раз Лювия не уступила мне ни одного лишнего сантиметра. Если бы я не был с ней знаком кучу лет и не знал, что она – ходячая катастрофа, то мог бы поверить, что она предварительно измерила ширину кровати, чтобы установить границу в точности по центру. С возражениями я, естественно, выступать не стал, даже и не пикнул. Уже поиспытывал судьбу, и хватит.

Разглядываю ее лицо, пользуясь тем, что она лежит на боку, развернувшись ко мне. Рука – на груди, пальцы согнуты, сжали простыню в кулак. Смотрю не отрываясь и задаюсь вопросами, вспоминаю, сопоставляю одни факты с другими…

Сегодня она меня напугала. Тот ее взгляд… Казалось, что с ней что-то случилось, произошел какой-то гребаный нервный срыв. Я видел, что она бежит от нашего кемпера, что ей нужно побыть одной, но я совершенно не хотел давать ей такую возможность. И сразу принял решение, что уж лучше ее разозлить, рискуя получить кулаком в живот (чего я, собственно, и добился), чем просто отпустить. Если бы она ушла вот так, одна, то у меня не было бы разумного предлога пойти за ней.

Еще раз: не то место я занимаю в ее жизни. И уже давно.

К счастью, ее по-прежнему запросто можно вывести из себя. Губы мои в темноте сами собой расползаются в улыбке. И у нее все такой же первоклассный правый хук. Дуайт офигел бы, увидев, как она меня разом нокаутировала.

Понятия не имею, какого хрена с ней происходит. Переволновалась, наверное, из-за обморока бабушки; мне, кстати, тоже нелегко было видеть Джойс такой – беспомощной и потерянной. Вполне логично, что после того, как Лювия взяла ситуацию под контроль, а действовала она при этом как заправский фельдшер в полевых условиях, у нее начался отходняк.

И все же – что-то не дает мне покоя. И я снова и снова вызываю в памяти последний вечер перед нашим отъездом, когда я шпионил за ней через окно, заглядывая в ее комнату. Как она тогда сжалась в комок, чтобы закричать (беззвучно), как несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула и только после этого смогла улыбнуться. Той треклятой улыбкой… А я точно знал, что улыбка та – фальшивая, ведь своими глазами видел, что происходило до этого, но при любых других обстоятельствах я бы тоже принял ее за чистую монету.

Ту же улыбку на ее лице я увидел сегодня, когда пришла в себя Джойс.

Не знаю, как долго я наблюдаю за тем, как Лювия спит. Она несколько раз меняет позу, и при каждом ее движении что-то во мне екает: открой она в этот миг глаза, пришлось бы как-то выкручиваться. Опершись на локоть, я смотрю на нее и изучаю по частям, как человеческую головоломку, перебираю все факты и детали, что не складывались для меня в общую картину с той минуты, как я вернулся домой из универа.

Вот она отпускает простыню, которую сжимала, и протягивает руку ко мне. Пальцы секунду спокойно лежат на одеяле… и вдруг – начинают шевелиться. Указательный, большой и средний то вытягиваются, то поджимаются, и мне становится интересно, что же ей снится. Она играет на фортепьяно? На флейте?