Книга Империя предрассудков, страница 154 – Панна Мэра

С тех пор, как Александр уехал, меня часто охватывала немыслимая тоска. Я ощущала ее постоянно, особенно когда ненароком вспоминала о нем среди дня, а по ночам она вновь накатывала на меня с такой силой, с какой штормовые волны точат скалы на утесе. Меня будто сковывали неподъемными железными кандалами, привязывали к груди огромный булыжник и бросали со скалы в глубокую морскую пучину. Когда его не было рядом, я захлебывалась в бездонном омуте одиночества. И сколько бы я ни пыталась выбраться из него, меня только сильнее тянуло на дно. Все попытки спастись были тщетны.

Я так привыкла к постоянной боли, которую он причинял мне своей жестокой игрой, что жизнь без нее казалось бессмысленной.

Дворец всегда был для меня клеткой, и мое существование в нем, по большому счету, не имело никакого смысла. Но вот с появлением Алекандра, я начала чувствовать, будто что-то меняется. Будто, он придает осмысленности моему существованию, хотя, на самом деле, эта была лишь иллюзия. Кто он, а кто я? Но даже понимание своего места в обществе, не мешало мне расцветать каждый раз, когда он был рядом и радоваться каждому дню, когда мы виделись. Как же я презирала себя за эту слабость.

Я избегала его больше года, и, казалось, ничто не должно было изменить нашего взаимного равнодушия, но я оказалась жалкой и слабой. Я не смогла противостоять себе, я стала такой же, как и все. Помешанной на императорском сынишке, влюбленной фрейлиной.

Мне оставалось лишь довериться времени, чтобы оно размыло контуры всех воспоминаний, а потом и вовсе стерло имя «Александр» из моей памяти.

***

Дни тянулись невыносимо долго, но со стороны все выглядело так же, как и раньше – сказочно, прекрасно. Дворец процветал и люди в нем, казалось, не знали ни бед, ни скорби, ни печали. И лишь я одна ощущала себя в нем пленницей, что навечно взята под стражу за свои слабости.

И вот снова очередной бал. Сотый? Тысячный? Я уже давно сбилась со счета. Это был точно такой бал, о котором я грезила, будучи институткой. Множество красавцев-женихов, в моем шкафу с десяток новых платьев, мужчины не сводят с меня глаз, а впереди столько интересных перспектив. Но я ничего не чувствую. Ничего.

Золотые рамы портретов не сияют как прежде, музыка кажется до нелепости назойливой, а люди кругом…я даже не вижу их лиц. Вернее сказать, я просто не хочу их замечать.

Где вся та магия, что была мне обещана на Смотрительском балу, когда меня принимали ко двору? Отныне я с трудом могла назвать бал чем-то прекрасным. Красавцев на таких мероприятиях никогда не было, а те немногочисленные джентльмены, что все же время от времени заглядывали на огонек, никогда не искали ничего серьезного или были давно помолвлены. Что до остроумных бесед с интеллектуалами современности, так это тоже был весьма сомнительный вопрос.

Очевидно, мадам Монро давненько не посещала мероприятия при дворе, ибо во времена ее расцвета на них звучала поэзия, искрометный юмор и комплименты, достойные быть увековеченными в мировой литературе. Сейчас же после четвертого бокала виски дворяне бессвязно и безо всякого стеснения обсуждали бордельных девок. А уж главным козырем таких мероприятий было однообразие. Оно здесь вообще было во всем. В платьях, блюдах, людях, разговорах.