Книга Руны земли, страница 4 – Георг Киппер

Ты впервые в таком походе, и все в тебе бурлит от новизны происходящего и предвкушения богатства. Ты учишься многому и уже представляешь, как будешь вести себя сдержанно и достойно, когда вернешься с добычей.

За озерами, что на волоковом пути, ватага вышла на речушку Сабу, текущую в Лауга-йоги^[11]. По ней когда-то хаживал один из них с торговым делом, люди на Лауге жили богато, земля там лучше и скот жирнее. Шепча заговоры, плыли они мимо помостов, устроенных на деревьях. Думали-гадали, кто их сделал, охотники или нойды^[12]для своих путешествий в иные миры? Крепкое слово не помешает. Скоро начали попадаться ловушки на зверей и рыб. Затем встретилась подсеченная роща. Кто-то собирался завалить деревья и устроить пожогу следующей весной, распахать новые поля, ленды^[13], чтобы взрастить на них хлеб для своих детей.

Наконец, спрятав лодки, на шестой день после выхода из дома, под вечер, старшие расставили молодых по засадам. Охотники, отсыпаясь по очереди, следили за людьми.

На высоком мысу у слияния двух рек стояло несколько изб, заглубленных в землю, крытых тесом и дерном. Лес вокруг был расчищен, мыс отгорожен от полей невысоким валом с изгородью. На берегу Сабы, на подоле, теснились лодочные навесы, бани, столбы с сетями. На мостках женщины чистили рыбу, рядом проказничали дети. Судя по звукам, парни на току обмолачивали зерно, девчонки хлопотали у печей под навесами. Все как обычно вечером в их родных краях, на берегу Пейпси-озера. Даже говор людей казался похожим.

Тянуло запахами знакомой еды: в поселении коптили рыбу, тушили капусту. Резко пахло свиным навозом. В сумерках все жители заползли в свои домишки, и лишь под навесами кухонь у остывающих печей засиделись мальчишки и девчонки. К ночи разошлись и они. Побрехивали собаки, недовольно погогатывали гуси. Ночь дохнула холодом на спины охотников, притаившихся в лесу.

В предутренней мгле, когда женщины закончили доить коров, а пара рыбаков, потягиваясь, направилась по скользкому берегу к реке, через поле со стороны леса двинулись тени, побежали, сверкая оружием, вдоль заборов из жердей, и вот уже перемахнули прямо в огороды. Скользнули другие вдоль воды меж лодочных навесов и бань. Звонко сыграли тетивы и пропели стрелы. Чмокнуло железо в зябкие от утреннего холода тела. Упали рыбаки у лодок. Всхрипнул мальчишка в дверях дома, осел со стрелой в животе на порог. Бросились по домам нападающие. Потемнели от кровавых разводов ножи и секиры. Ахнул вчерашний певец под топором, молча рухнула женщина, сбитая ударом древка тяжелого копья.

Оглушенные криком женщин, метались между домов защитники, посекли их топоры и копья, недолго они отбивались от быстрых ударов железа.

Все закончилось быстро. Все еще кричали женщины, плакали дети, лаяли собаки и горланили гуси, а мужчины были перебиты, лишь подрагивали их руки и уходила их кровь в землю.

Победители выволокли захваченных людей на огород перед селением. Покалеченных, но еще живых дорезали. Обшарили избы и зажгли их от дверей, заперев в них оставшихся в живых старух, так как побоялись их колдовства. Колдовство, может быть, и не сработало, но поджог оказался ошибкой, хотя кто мог это предвидеть.

Возбужденные первой удачей, они в жару от горящих хижин подначивали друг друга к насилию над женщинами, пытались напиться, благо нашли олу и брагу в клетях, но вели себя как пьяные и без этого, неловко ловили гусей, не спасших свое селение, и сожрали все, что смогли найти в домах, так как со времени свадьбы не ели досыта.