Книга Битва за сердцееда: Версальский фронт, страница 53 – Натали Карамель

— От Его Светлости герцога де Лоррена, мадам Виктория, — произнес он, открывая крышку ларца с церемонной медлительностью.

Воздух вырвался у меня из легких. На подкладке из темно-синего бархата лежало платье. Не просто дорогое. Ошеломляющее. Цвета спелой ночи — глубокий, почти черный бархат, усыпанный… нет, не усыпанный — затканный бриллиантовой пылью. Тысячи крошечных бриллиантов, нашитых так плотно, что ткань мерцала, как само ночное небо. Лиф и рукава были расшиты более крупными камнями, образующими изысканные, словно морозные узоры, гирлянды. Шлейф, струящийся, как темная река, также искрился алмазной россыпью. Это было платье неверсальской королевы. Нет, королева — мадам де Ментенон — носила строгое. Это было платье богини, сотканное из звезд и власти.

— Мадам де Ментенон… — прошептала Мари, побледнев. Колетт замерла с открытым ртом.

— Он… он сошел с ума, — выдавила я. Это был не подарок. Это была провокация. Броня из бриллиантов, призванная ослепить, но и сделать мишенью. Платье, которое кричало: «Смотрите! Вот его новая фаворитка! Дороже всех! Выше всех!» Это был вызов Дюбарри, Ментенон, всему двору. И мне предстояло надеть его. Первый же выход в свет — и такой фейерверк.

— Надо отправить обратно… — начала Мари, но я уже подошла к ларцу.

— Нет, — сказала я тихо, но твердо. Мои пальцы коснулись холодного бархата и ледяных камней. — Я надену его. И колье. — Я вспомнила тяжелое сапфировое ожерелье. Его камни на этом платье. Полный комплект. — Он хочет показать свою власть? Хочет сделать меня своей драгоценной куклой? Хорошо. Но кукла будет дергать за ниточки. И платье… — я улыбнулась без тепла, — …станет моим алмазным доспехом.

Облачение было церемонией. Мари и Колетт, дрожащими от волнения руками, помогали мне. Бархат был тяжелым, камни холодными, корсет тугим. Каждый камень на платье казался каплей его контроля. Но когда я надела сапфировое колье, почувствовала странную силу. Это был его вызов, но моя сцена. Я выглядела… невероятно. Опасной. Божественной. Совершенно чужой для самой себя. Виктория во всем блеске.

Лоррен зашел за мной лично. Увидев меня в дверном проеме, освещенную свечами, он замер. Его глаза, обычно такие холодные и расчетливые, расширились. В них вспыхнул настоящий, неконтролируемый восторг, смешанный с животным вожделением и гордыней. Он подошел медленно, как зачарованный.

— Мадам Виктория… — его голос был хриплым. Он взял мою руку, но не поцеловал, а просто сжал, его взгляд пожирал меня. — Вы… вы затмеваете само солнце. Версаль не видел подобного сияния. — Он был искренен в этот момент. Его тщеславие было удовлетворено сполна. Его «драгоценность» сверкала так, как он и мечтал.

Я позволила себе смущенную улыбку, опустив глаза.

— Вы слишком щедры, герцог. Я боюсь, это платье… оно для королевы, а не для меня.

— Для вас, — перебил он страстно. — Только для вас. И сегодня все увидят это.

Мы вышли. Его рука под моим локтем была властной, но я шла рядом, не отставая, неся свою алмазную ношу с достоинством. Шепот сопровождал нас по коридорам, как шум прибоя. Взгляды — завистливые, злобные, восхищенные — впивались в спину. Я чувствовала себя идолом, которого несут на заклание. Но идолом, который видит все.

Пока мы шли по длинным, знакомым и незнакомым коридорам к королевским покоям, я решила прощупать почву. Легко, как бы между делом, вздохнула.