Книга Летний сад, страница 117 – Полина Саймонс

– Лейтенант Томас Рихтер, – представился он. – Скажите, почему вы носите мундир армии Соединенных Штатов? И даже зеленый офицерский?

– Я военный. У меня нет костюма. А мундир дал мне Марк Бишоп, военный комендант Соединенных Штатов в Берлине.

Мундир был лучше, чем старые джинсы ловца лобстеров. Или мундир Красной армии. Александру понравился вопрос Рихтера. Как будто Рихтер предложил Александру поставить себя немного в стороне от гражданской комиссии.

– И как вы теперь называете себя? Командиром? Капитаном? Майором? Судя по вашему делу, у вас, похоже, было много званий.

– Майором я был всего несколько недель. Меня ранили и арестовали, после чего в наказание понизили в звании до капитана. Я служил командиром железнодорожных патрулей в шестьдесят седьмой армии генерала Мерецкова, а потом в штрафном батальоне в девяносто седьмой армии генерала Рокоссовского – в обоих случаях в чине капитана. После моего осуждения в сорок пятом меня лишили звания.

– Ну, мне вы все равно кажетесь военным, – заметил Рихтер. – Вы говорите, что были офицером с тридцать седьмого по сорок пятый? Я вижу, вы даже получили орден Героя Советского Союза. Это высшая награда в Красной армии. Насколько я понимаю, это эквивалент нашей Почетной медали конгресса.

– Мистер Баррингтон, – перебил его пожилой сухощавый мужчина, представившийся как мистер Дрейк из Министерства юстиции. – Майор, капитан, мистер. Награда, годы службы, титулы и ранги – все это не имеет отношения к цели нашего собрания, если честно.

– Прошу прощения у джентльмена от юрисдикции, – сказал Рихтер. – Но установление и верификация военной истории капитана Баррингтона как раз главная забота для членов Министерства обороны на этом собрании, и мы здесь именно по этой причине. Так что, если позволите…

– Не мог бы джентльмен от Министерства обороны позволить мне задать только один вопрос? Всего один, – звучно произнес Дрейк. – Мистер Баррингтон, я уверен, что вы осознаете: этот комитет весьма озабочен тем, что вы приехали в эту страну два года назад и получили убежище по особой просьбе правительства Штатов, и тем не менее мы впервые встречаемся с вами лицом к лицу.

– Сформулируйте вопрос, мистер Дрейк, – сказал Александр.

Рихтер постарался скрыть улыбку.

Дрейк откашлялся:

– Я не вижу в деле просьбы о предоставлении убежища.

– Сформулируйте ваш вопрос, мистер Дрейк, – повторил Александр.

– Возражение! – Это вмешался Мэтт Ливайн. – Вы не видите просьбы о предоставлении убежища потому, что мой клиент приехал в эту страну не ради убежища. Он вернулся в страну, где родился, как гражданин Соединенных Штатов, с подлинным паспортом и всеми правами гражданина. Мистер Баррингтон, расскажите комиссии, как долго ваша семья жила в Массачусетсе до тысяча девятьсот тридцатого года.

– С тысяча шестисотых.

И он продолжил, объясняя, что его возвращение сопровождали воистину особые и деликатные обстоятельства, но он верил, что выполнил свои обязательства, в июле сорок шестого встретившись с Сэмом Гулоттой, и что подробности этой встречи занесены в дело.

Дрейк напомнил, что в дело занесено также и то, что оно оставалось открытым до последнего официального опроса, который так и не был проведен.

Сэм сказал в свой микрофон:

– Мне бы хотелось разъяснить заявление мистера Баррингтона. Я действительно встречался и обстоятельно разговаривал с ним и не видел срочности и необходимости для подробного официального опроса. Прошу извинения у членов этого слушания за свою оплошность.