Книга Татьяна и Александр, страница 116 – Полина Саймонс

Открываю и защелкиваю.

Перед собой я держу черный брезентовый рюкзак, и в нем живет он. Его фуражка, черно-белые фотографии, на которых у него белые зубы и темные глаза.

Я сижу на полу из серой плитки в своей палате, а меньше чем в часе езды стоит Медвежья гора. И деревья на горе цвета сепии и киновари освещены медным закатным солнцем. Совсем как его глаза с медным отливом и красные губы. Я умею играть на Овечьем лугу в бейсбол деревянной битой. Как играл он, когда был мальчишкой…

Скаутом.

Я умею вязать простой бегущий узел, которому он научил меня.

Я умею залезать на деревья.

Я умею качаться под серебряной луной и фиолетовым небом.

Через мое окно сразу за красным, белым и синим цветами американского флага, за золотой дверью и коралловой готикой Эллиса видно сверкание лазурной бухты, переходящей в море, а потом в ревущий океан.

Мои цвета простираются от луны до солнца, от ржавчины до неба. Нас разделяют океаны, пока нас подхватывает круговерть моей прежней и будущей жизни. Круговерть неба, и тумана, и льда. Лед треснул, и из него сочится кровь. Ты подо льдом. И я тоже.

Я сижу на полу из серой плитки, дотрагиваясь до черного брезента, металлического обода пистолета, пожелтевшей бумаги твоей записной книжки, твоих хрустящих зеленых долларовых купюр.

Я дотрагиваюсь до фотоснимка, на котором ты и я, новобрачные, словно летим друг к другу на красных крыльях прометеева огня.

Снаружи воет сирена, мяч ударяется о биту, плачет ребенок, кровоточит серый лед. Я остаюсь на полу с черным брезентовым рюкзаком у ног. Навечно остаюсь на полу, почернев от своей печали».

– Таня, что случилось?

У открытой двери Таниной комнаты стоит Викки. Энтони возится с игрушками на полу, а рядом лежит Татьяна.

– Ничего.

– Ты сегодня работаешь?

– Встаю, встаю.

– Что с тобой случилось? – испуганно повторила Викки.

– Да так, – ответила Татьяна.

Она понимала, что выглядит ужасно, глаза так распухли, что она почти ничего не видела.

– Восемь часов! Ты плакала? День еще не начался!

– Дай мне одеться. Мне пора делать обход.

– Хочешь поговорить?

– Вовсе нет. Все хорошо. Сегодня у меня день рождения. Мне двадцать.

– Ты поэтому такая? С днем рождения! Почему не сказала раньше? Что такого ужасного в твоем дне рождения?

– Не могу поверить, что мы поженимся в мой день рождения! – воскликнула она.

– Так ты никогда меня не забудешь.

– Разве тебя можно забыть, Александр? – нежно прильнув к нему, спрашивает она.

Она стоит в льющемся через витраж свете, ее волосы, ее душа парят в воздухе.

Татьяна не отмечала день рождения. Весь день она работала, а вечером играла со своим почти годовалым сыном. Ночью, отдернув занавески и открыв окно, чтобы в комнату влетал соленый воздух, Татьяна опустилась у кровати на колени, сжимая в руке обручальные кольца, висящие у нее на груди. Она уже почти год жила в Соединенных Штатах. В ночь своего двадцатого дня рождения Татьяна села на пол в своей комнате и впервые с отъезда из Советского Союза достала из черного рюкзака все вещи: заряженный пистолет немецкого производства, книгу с поэмой «Медный всадник», русско-английский разговорник, его фотографию, их свадебные фото, его офицерскую фуражку, а также все мелочи из карманов.

Тут она и обнаружила медаль Героя Советского Союза, принадлежавшую некогда Александру.