Книга Татьяна и Александр, страница 122 – Полина Саймонс

«Александр, скажи, давно ты любишь мою сестру?» – спросила умирающая Даша.

«Скажи, давно ты любишь мою сестру?»

«Давно… ты… любишь мою сестру?»

Александру следовало ответить: «Даша, если бы ты увидела меня, замершего на месте, когда я услышал, как на воскресной улице подёнка поет: „Когда-нибудь мы встретимся во Львове, моя любовь и я“, то получила бы ответ».

Лазарево, 1942 год

Лазарево… Даже само название напоминало о мифе, о легенде, об откровении. Лазарь, брат Марии и Марфы, был воскрешен Иисусом на четвертый день после смерти. Чудо, явленное Богом, укрепило веру человека, которая так разозлила Его врагов, что они стали замышлять убийства как простых смертных, так и прорицателей.

Лазарево – небольшая рыбачья деревушка на узком берегу могучей Камы, которая более десяти миллионов лет на протяжении тысячи миль несет свои воды на юг.

Александр поехал в Лазарево наугад.

У него не было от нее вестей. Ничего за полгода. Он только и мог сказать: я не верю, что она могла выжить, потому что собственными глазами видел тысячи других, сильнее и здоровее ее, которые не выжили. Они болели, и она болела. У них не было еды, они голодали, и она голодала. У них были истощены защитные силы, у нее тоже. Они были одиноки, она тоже. Она была хрупкой и слабой.

И с этим Александр ничего не смог бы поделать. Он мог бы сказать: «Это должно было случиться». И ему ничего не пришлось бы делать. Как легко!

Но к этому времени Александр понял: в его жизни не было ни единого легкого шага, или легкого дня, или легкого выбора, или легкого пути.

У него была своя жизнь. В июне 1942 года он поехал в Лазарево.

Он нашел Татьяну на берегах Камы прекрасной, восстановившей здоровье, явившейся ему в изначальном сияющем блеске, но еще более покоряющем и чистом. Куда бы она ни поворачивалась, от нее отражался свет.

Они сбежали вниз к реке. И Татьяна даже ни разу не оглянулась.

Она так и не узнала, что означало для него, закоренелого грешника, после всех безбожных вещей, которые он видел и делал, встретиться с ее невинностью. Он прижал ее к себе. Он так долго мечтал о том, чтобы прикоснуться к ней. Так долго мечтал о том, чтобы увидеть ее обнаженной и прекрасной, готовой принять его. Он боялся сделать ей больно. Прежде он никогда не был с невинной девушкой, а потому не знал, надо ли ему проявлять инициативу.

В конечном итоге он ничего не начинал сам, но она как бы окрестила его своим телом. Александра больше не было, мужчина, которого он знал, умер, а потом возродился с совершенной душой, дарованной ему самим Богом.

Последние пять лет своей жизни он провел с женщинами, чьи имена не мог вспомнить, чьи лица быстро стирались из его памяти, с женщинами, которые не значили для него ничего, помимо приятных моментов в субботний вечер. С этими женщинами его связывали мимолетные мгновения, быстро проходящие. В Красной армии ничего значащего не происходило. В Советском Союзе – тоже. У Александра внутри – тем более.

Последние пять лет он жил среди молодых людей, которые могли моментально умереть, пока он прикрывал их, спасал их, отводил обратно на базу. Его связь с ними была настоящей, но мимолетной. За время войны он досконально узнал хрупкость жизни.

А Татьяна пережила голод, вслепую пробиралась по заснеженной Волге, вошла к нему в палатку, чтобы показать Александру, что в его жизни появилось постоянство. В жизни Александра появилась одна ниточка, которую не смогли бы разорвать ни смерть, ни расстояние, ни время, ни война. Не смогли бы его сломать. Пока я живу в этом мире, говорила она своим дыханием и своим телом, пока я живу, ты тоже жив, солдат.