Онлайн книга «Татьяна и Александр»
|
Она посадила Энтони в коляску, и они по тропинке вышли на улицу. – Четырнадцать лет, – сказала Викки. – Можно подумать, что она смирилась с этим. У некоторых людей такая долгая память. Они медленно шли обратно в город. – Послушай, что это было за слово? – спросила Татьяна. – Как обозвал ее отец Александра, когда уходил? – Не важно. Леди не пользуются подобными выражениями. В нашей Эстер есть что-то от солдата. Когда-нибудь я научу тебя неприличным словам на английском. – Я знаю неприличные слова на английском, – сказала Татьяна и тихо добавила: – Только не это. – Откуда ты могла их узнать? В словарях их нет. В разговорниках нет. – Викки слегка толкнула подругу локтем. – По крайней мере, в тех разговорниках, которые я видела. – В свое время у меня был очень хороший учитель. Они шли по Мейн-стрит, когда у тротуара остановилась машина, из которой выскочила Эстер. Косметика потекла, глаза покраснели, седые волосы растрепались. Она подошла к Татьяне: – Прости меня. Увидеть тебя было таким потрясением! И мы ни строчки не получили от моего брата с момента его отъезда. Я не знала, что с ними произошло. Ни один человек из Государственного департамента не сказал нам ни слова. Они вернулись к Эстер домой, и девушек до отвала накормили супом и ветчиной с хлебом, потом напоили кофе. Энтони уложили в спальне на кровать, забаррикадировав со всех сторон, и он уснул. Когда Татьяна рассказывала о судьбе Гарольда, его жены и Александра, Эстер рыдала, как жена повешенного, несмотря на свою затаенную обиду. Она настояла на том, чтобы девушки остались до воскресенья, и они согласились. Эстер оказалась хорошей женщиной. Детей Бог не дал. Ей было шестьдесят один, на год меньше, чем Гарольду. Единственная, кто остался из Баррингтонов. Ее муж умер пять лет назад, и Эстер жила в этом доме одна, не считая экономки Розы. – Александр вырос здесь? Татьяна не спускала глаз с Эстер, боясь смотреть по сторонам, чтобы ничто не напомнило ей о детстве Александра. Эстер покачала головой: – Его дом примерно в миле отсюда. Я не общаюсь с живущими там людьми, они настоящие снобы, но, если хочешь, я могу отвезти тебя туда, чтобы ты посмотрела на это место. – За домом был лес? – Уже нет, – ответила Эстер. – Теперь там дома. Лес был хороший. У Александра был друг… – Тедди? Или Белинда? – Похоже, ты знаешь все о его жизни? – Не все, – вздохнула Татьяна. – Я ничего не знаю о том, где он сейчас. – Что ж, Тедди погиб в сорок втором в битве за Мидуэй. А Белинда стала фронтовой медсестрой, и сейчас она в Северной Африке. Или в Италии. Или там, где в настоящее время находятся эти войска. Бедный Александр! Бедный Тедди! Бедный Гарольд! – Эстер покачала головой. – Глупый Гарольд. Вся его семья погибла, и этот мальчик, этот невероятный золотой мальчик… У тебя есть фотография? Татьяна покачала головой: – Он остался таким, каким был, Эстер. Значит, вы не получали вестей от него? – Конечно нет. – А что-нибудь о нем? – Ни слова. А что? Татьяна неохотно поднялась: – Нам действительно пора ехать. В вагоне поезда, идущего в Нью-Йорк, Викки уставилась в окно. – В чем дело, Вик? – Ни в чем. Просто вспоминала… Когда я впервые встретила тебя, ты показалась мне такой незатейливой, если не считать потускневшего шрама у тебя на лице. Глядя на своего малыша, Татьяна положила ладонь на колено Викки: |