Книга Татьяна и Александр, страница 157 – Полина Саймонс

– Я действительно незатейливая. Просто мне надо выяснить, что произошло с моим мужем.

– Ты говорила мне и Эдварду, что он погиб.

Татьяна смотрела в окно, пока поезд мчался под дождем мимо летних полей и домиков Массачусетса.

«Ты искал меня?» – однажды спросила она его, и он ответил: «Всю свою жизнь».

Больше она ничего не сказала, но, откинув голову на спинку сиденья и гладя Энтони по волосам, закрыла глаза, просидев так до вокзала Гранд-Сентрал.

В горах Святого Креста, октябрь 1944 года

Холодным осенним днем, находясь в дебрях горных лесов, за сотню километров и шесть недель пути от моста к Святому Кресту, Александр с бойцами три часа были под огнем противника.

Они жили в лесу и спали в лесу, устанавливая брезентовые палатки, когда бой прекращался, или, завернувшись в шинели, ложились прямо на землю, если сражение шло несколько дней. Они разводили костры, однако провизии было явно недостаточно. Кролики разбегались от шума выстрелов, и рыбы в ручьях было маловато. Но по крайней мере, в ручьях можно было мыться. Сезон черники прошел, и многие солдаты сильно мучились животом от плохо приготовленных грибов. В конечном счете Александр запретил использовать грибы в пищу. На холмистой местности телефонная связь часто прерывалась, и продуктовых и иных припасов не хватало. Александру приходилось самому делать мыло из свиного жира и золы. Но солдаты не придавали значения чистоплотности и борьбе со вшами. Они знали о том, что тиф имеет отношение к вшам, но предпочитали съедать свиной жир, и к черту мыло! Следы пороха, грязь и кровь неделями оставались на их лицах и телах. У всех была траншейная стопа, так как ноги солдат никогда не бывали сухими.

Батальон в одиночку пробивался к перевалам в горах, чтобы перейти на ту сторону, однако немцы занимали позиции на высотах, как это было в Синявине и Пулкове, и без особого труда отбрасывали назад бойцов Александра.

Однако до этого они с большим трудом продвигались вперед. Неожиданно немцы остановили их у подножия холмов, и батальон не смог пробить оборону нацистов, даже дважды получив подкрепление в живой силе и амуниции. В течение восьми дней подкрепления не было. Среди залпов огня с утра до вечера по лесу разносились голоса немцев. Не только выше их, но слева и справа. Александр начал подозревать, что противник не просто держит линию обороны, но пытается окружить их. Бойцы Александра не продвинулись по лесу ни на шаг, и опять наступала ночь.

Александру необходимо было выбраться из тупика, иначе этот лес стал бы его могилой. Он уже стал могилой для Веренкова. Бедняга почти не видел врага, стреляя вслепую, и не смог вовремя уйти в сторону. Судьба привела его в эти леса, и он остался здесь навеки. Александр с Успенским похоронили товарища в воронке от убившей его гранаты и воткнули в землю палку с его каской.

– Что там за люди, мать их? – вдруг спросил Александр, когда стрельба смолкла. – Клянусь, я слышу русскую речь! Или у меня галлюцинация, Успенский? Послушай!

– Я слышу звуки рвущейся бумаги. Это немецкий пулемет.

– Да, но послушай еще. Сейчас зарядят другую ленту, и ты услышишь отрывистые команды на русском. Богом клянусь, это русский!

Успенский с сочувствием взглянул на Александра:

– Скучаешь по России, капитан?

– Ох, твою мать! – ругнулся Александр. – Говорю тебе, это русский!