Книга Влюбленный маркиз, страница 38 – Валери Боумен

Надо быть полным ослом, чтобы приставать к камеристке сестры. Возможно, она и чувствовала вину за то, что пробралась на бал под видом гостьи, но ему ни разу не солгала. Это он думал-гадал, пытаясь понять, кто она, и никогда не слышал, что она дебютантка.

Вот какой он распутник! Если бы матушка знала, что он натворил, то вышвырнула бы его из дому, пусть и его собственного. И он этого заслуживал. Может, и правда уйти? Он мог бы пожить у Эджфилда или в клубе. Вот только как объяснить это решение семье? Что ему пришлось бежать из собственного дома из-за непреодолимого влечения к камеристке сестры?

Джастин понял, что ему просто нужна женщина. Слишком долго он обходился без них и чувствовал себя застоявшимся жеребцом. Сегодня же он посетит свой любимый притон и проведет ночь с опытной безотказной дамой. Это решит все его проблемы.

После того как все домашние вместе с Вероникой и Эджфилдом уехали в театр, Джастин слонялся по пустому дому. Он тоже уедет, но несколько позже. Сейчас он был в доме один, но не собирался повторять свои ошибки. Он не пойдет на второй этаж, как было прошлым вечером, когда он поддался минутному помешательству. Пока он находится на первом или третьем этаже, к которым привык, ему ничто не угрожает. И Медлин тоже.

Сейчас он выпьет стаканчик у себя в кабинете, прежде чем начнет одеваться для вечернего выхода. Спускаясь по винтовой мраморной лестнице на первый этаж, он услышал звуки фортепиано и нахмурился. Разве Джессика дома? Нет: он видел, как все они уехали меньше часа назад. А Элизабет и вовсе никогда не садилась за инструмент.

Вместо того чтобы идти к себе в кабинет, он направился в гостиную и, приоткрыв дверь, увидел перед фортепиано на черной деревянной скамеечке Медлин. Ее тонкие пальчики грациозно порхали по клавишам, умело извлекая завораживающую мелодию.

От неожиданности с его губ слетело ее имя, и, обернувшись, она ахнула.

– Простите, я не хотел вас напугать, – сказал Джастин, входя в комнату.

Она тут же поднялась со скамеечки и встала возле фортепиано; в глазах ее мелькнула тревога.

– Простите, милорд. Мне казалось, что дома никого нет. Леди Элизабет разрешила мне пользоваться инструментом, пока все семейство на выезде.

– Вы прекрасно играете, – сказал он по-французски.

– Вы очень любезны, – без запинки ответила она на безукоризненном французском, прежде чем откашляться и продолжить: – Я… я думала, что вы уехали в театр вместе с остальными.

– Я не люблю театр.

Она подобрала юбки и ринулась к выходу:

– Прошу прощения, мне нельзя тут оставаться. Я просто…

– Пожалуйста, сделайте вид, что меня здесь нет, и поиграйте еще.

Она покачала головой:

– Нет, это нельзя.

Он хмыкнул:

– Полагаю, мы с вами уже не раз нарушили это «нельзя». – Он кивнул на фортепиано. – Прошу вас, поиграйте еще. Это было прелестно.

Она неуверенно вернулась к скамеечке, села, а через несколько мгновений гостиную наполнили волшебные звуки музыки.

Когда отзвучал последний аккорд, Джастин подошел к фортепиано и, опершись на него рукой, спросил:

– Скажите, где простая камеристка могла так научиться играть?

Ее пальцы вспорхнули над клавишами, потом упали, издав какофонию звуков.

– Я… меня научила мама.

Голос у нее был неестественно высокий и даже визгливый, совершенно чужой.

– А ваша речь? Слишком уж правильная и рафинированная для камеристки, не говоря уж о французском.