Книга Невестам положено плакать, страница 11 – Александра Довгулёва

Бывало идёшь по мелководью в сторону берега, а штормовой ветер заставляет море бить тебя в спину, сбивает с ног, хотя мгновением раньше ты держался на них крепко. Таким было и сердце Гленны: то тревоги забывались в череде забот и новых открытий, то накрывали её с головой, лишая возможности вздохнуть.

На деле жизнь Гленны мало изменилась. Она всё так же проводила многие часы, расчёсывая косы Оноры, всё так же читала ей вслух, пока домовые слуги помогали ей облачиться в шитые цветной нитью дорогие одежды. Разве что кланялась Гленна чуть реже, по научению госпожи. Только вот если кланялась — куда ниже и почтительнее. Её положение было устойчивым, но невысоким. Девушка прекрасно понимала это. Она всегда знала своё место прежде, знала она его и здесь, при дворе короля Тибальда.

Онора не любила подолгу сидеть на месте, хотя её учили и женским искусствам, и пению. Куда больше ей по сердцу были долгие прогулки. В ходьбе, как казалось Гленне, будущая королева находила силы и утешение. Она мало говорила, а здесь, где равных ей почти не было, молчала ещё чаще.

Интересно, было ли Оноре одиноко? Гленна не знала. Сама она редко тяготилась молчанием, а пение птиц, радующихся приходу весны, прогоняло тишину. Конечно, Гленна следовала за своей королевой всюду. Именно в одну из таких прогулок, она и узнала: Онора и впрямь обладала секретами, которые стоило истово беречь.

В то утро она шла по замковому двору с накидкой Оноры в руках. Весна уже набирала силу, но холодный ветер нет-нет, да налетал откуда-то с запада. Принцесса не относилась к вещами бережно. Если ей взбредало в голову пролезть через ствол упавшего на дорогу дерева, а то и вовсе свернуть с протоптанной тропы в густой лес — она делала это. Голубой бархат накидки хоть и был прочен, сделанный искусной рукой, далеко не всегда терпел такое обращение. Нет-нет, а с краю полотна отходила серебристая тесьма, зацепившаяся за сук или острый камешек.

Гленна не была слишком искусна в шитье, потому носила порванные одежды будущей королевы местной мастерице. Её стежки, в отличии от пляшущих в беспорядке стежков Гленны, были крохотными и почти незаметными.

— Смотри-ка, ирландская кобылка идёт, — послышался грубый мужской голос, — я бы поскакал.

Грянул неприятный липкий хохот, заставивший Гленну ускорить шаг. Далеко не все местные знали, что личная служанка королевы обучена языку англичан. Пусть местное наречие было рваным и чуть отличалось от того, на котором говорил учитель принцессы, Гленна прекрасно всё понимала.

Правда необязательно было знать о чём именно говорят работяги, таскавшие камни для строительство крепостных укреплений. Их взгляды, маслянистые и похотливые, не раз провожали Гленну. Она знала: не красотой они прельстились, а недоступностью и необычностью иноземки.

Ей приходило в голову, что, возможно, она могла бы пожаловаться Оноре. Та, пусть и состроила бы неприязненное выражение, потребовала бы наказания для всякого, кто проявил хоть тень неуважения к её служанке. Только стоило Гленне лишь представить, что повлечёт за собой её жалоба — мысль тут же теряла всякую прелесть.

Ей никогда не нравились ни излишнее внимание, ни уж тем более раздоры, ссоры и наказания. Особенно, если Гленна сама являлась их причиной. Видели боги, девочка старалась избегать подобного всеми силами. Потому ей проще было продолжать притвориться, что она вовсе не понимает, о чём судачат работники, над чем смеются и какие гнусности, должно быть, обсуждают промеж собой.