Книга Невестам положено плакать, страница 56 – Александра Довгулёва

Шорох в зарослях ежевики заставил Гленну вздрогнуть. Пред внутренним взором вмиг появились преследователи, что пришли по её душу, а заодно, и безумице беду принесли.

— Не бойся, — сказала безмятежная девушка, — это Колокольчик, мой дружочек.

Гленна посчитала бы странные слова бессмысленными, но из зарослей выглянула большая козлиная голова. Девушка улыбнулась, когда скотинка мекнула своей хозяйке и скрылась. Козёл, просто козёл и никаких разбойников. Как же славно!

Козы попадались теперь на пути часто. Рыжие и белые, пятнистые и чёрные. Гленна насчитала две дюжины голов прежде, чем разглядела крошечный домик меж расступившихся деревьев. Да что там: так, лачуга. Убежище из прутьев, укрытых ветками. Такие охотники делали, или пастухи.

Под навесом меж деревьев был устроен очаг: ямка, выложенная камнями, перемазанными золой, у дверей, вынесенная на солнышко, дивное дело, стояла прялка. Не из тех, что были у дворцовых ткачих, маленькая да ладная. Это была старая-престарая гребёнка, на которую шерсть наматывают, чтобы нить из неё сучить.

— У вас стадо большое, — сказала Гленна, пытаясь быть приветливей.

Девушка засмеялась. Она вообще была хохотушкой.

— Ты не гляди, они мне все дружочки, а не стадо, — ответила она путанно, — кто за лесом живёт у фермеров, кто в деревне у вдовы сварливой, кто у мужниной жёнки, от которой тот всё на сторону бегает. Козочки на людей глядят, да секреты их рассказывают, а я их за то привечаю. В лесу не бывает скучно, да компания всякой девице нужна, как думаешь?

«Пастушка, значит, — подумала Гленна, — замуж никто не берёт из-за того, что хворая, а к делу пристроена».

Незнакомка так и не сказала Гленне своего имени. Позабыла ли или верила в старую примету, будто имя называть первому встречному к худу — Гленна не знала. Только она не торопилась просить козопаску назваться: сама называться не хотела. Ничего хорошего из этого бы не вышло. Так, глядишь, блаженная и беды избежит. Ведь если придут к ней люди короля по следам беглянки — рассказать ей толком будет нечего.

Девушка подумала так и ужаснулась. Она представила одинокую хромую пастушку, стоящую меж мужей, что ходили при оружии, но совести не имели. Как она защитится, если кто-то вздумает её обидеть?

Пастушка же выглядела беспечной. Она вытащила из домика два трёхногих табурета, умастила их у очага да деловито засобиралась разводить костерок. Гленна, уложила мокрые туфли на землю и уселась на грубое сиденье. Козапаска, не переставя напевать, споро справилась с разведением костерка. Гленна даже не смогла понять, когда именно искорка огнива перекинулась на хвоинки и сухую траву, а затем и на мелкие веточки. После, пряха, вынесла из дома горшок, да мелкие чистые тряпицы, такие, как остаются после шитья.

— Ты поешь пока, — велела она, — а я ножками твоими займусь.

Занялась. Гленна решила не спорить, да куда уж ей! Козопаска вскипятила воду в глиняной посудине, смочила кусочек козьей шерсти, совсем не боясь обжечься. Она обтёрла босые ступни Гленны. Мозоли возмущённо заныли, а потом успокоились. Чистота была целительной. Девушка смущалась. Она не привыкла, чтобы ей оказывали такие почести, даже если она болела. Гленна была служанкой, а не госпожой. Благо, ей дано было крепкое здоровье, оттого телесные немощи редко настигали её.