Книга На краю любви, страница 102 – Елена Арсеньева

– Переписчица… – простонал Бурбон умоляюще. – Анюта… Аннеточка… Не губите!

– Я согласна, – спокойно сказала Ася, с такой силой стиснув кулаки, что ногти вонзились в ладони.

Труппа устроила ей овацию. Немедленно приступили к прогону, и скоро Бурбон, начисто забыв о своих страхах, уже покрикивал на переписчицу, если она недостаточно проворно проскальзывала за занавес, а потом, в последнем явлении, и за ширму.

Тем временем настала пора готовиться к вечернему представлению, которое было давно отрепетировано до блеска и в котором играл второй состав труппы. Ася, позаботившись о том, чтобы перед суфлером лежал нужный текст, потихоньку пошла к себе.

Леха, не занятый в этом спектакле, конечно, отправился ее провожать. Насидевшись в душном зале, они свободными вечерами частенько прогуливались по ближним улочкам, не углубляясь, впрочем, в закоулки, которые могли таить самые неожиданные опасности не только в темноте, но и в наступающих сумерках.

Если Поль был свободен, он увязывался за ними; увязался и сейчас. Обычно все трое весело болтали между собой, однако сейчас Ася и Хромоног будто воды в рот набрали: шли молча. Молчал и Поль. Он чувствовал себя явно лишним, но все же не отставал. Асе и Лехе нужно было обсудить завтрашнюю поездку на Ярмарку, в банк, однако не заводить же разговора при Поле! Вдобавок оба обижались на него за то, что привлек к девушке внимание антрепренера. Хромоног чувствовал, насколько оскорбило Асю вынужденное участие в спектакле, и, хотя был ей благодарен за то, что она пожертвовала своей стыдливостью ради труппы, мысленно давал себе слово набить морду Полю, как только Ася уйдет к себе. Так они ходили и ходили по улицам, причем двое выжидали, когда третий отвяжется, ну а третий отнюдь не намеревался этого делать.

Миновало около получаса, и то Леха, то Поль вдруг начали оглядываться: обоим стало казаться, будто то за ними кто-то неотвязно следует. Сумерки сгущались, однако все же можно было разглядеть какого-то сгорбленного человека в длинном армяке и низко надвинутом картузе.

– Эй ты! – окликнул Хромоног, засучивая рукава. – Чего привязался? А ну проходи вперед да гуляй отсюда!

Незнакомец ускорил шаги и довольно скоро догнал приостановившуюся троицу. Но, поравнявшись с ними, он вдруг споткнулся и крикнул:

– Лытки подбери, молодой, чего выставил на полдороги? Неровен час, колесом отхряпает! Опосля вожгайся с тобой!

– Чего?! Ты че… – возмущенно крикнул было Леха, но вдруг подавился словом да так и замер, глядя на незнакомца, который резко свернул в проулок, крикнув напоследок:

– Нонеча не то, что давеча, смекаешь, маято?

– Чего это он несет?! – расхохотался Поль, однако Хромоног внезапно сорвался с места и бросился в тот же проулок, крикнув напоследок:

– Пашка, проводи Аню! Я скоро!

– Леха, не надо, вернись, оставь его в покое! – испуганно вскричала Ася, но топот Лехиных ног уже стих где-то вдали.

– Пусть почешет кулаки, – усмехнулся Поль. – Лучше об него, чем об меня. Честно говоря, я каждую минуту опасался, что Леха мне вдарит по физиономии. А я хотел извиниться, Аннеточка. Сам не знаю, кой бес меня за язык потянул там, на репетиции. Простите, Христа ради! Собственно, это не бес, а чудище зеленоглазое, более известное под именем ревности. Нагляделся, как вы с Лехой воркуете, – и не выдержал, сорвался, так сказать, с цепи сдержанности.