Онлайн книга «На краю любви»
|
– Может быть, напрасно вы его хороните? – спросил Кукушечкин, который неожиданно появился в зале и стоял у сцены, внимая этим речам, и впрямь похожим на эпитафию. – С чего вы взяли, что он убит?! – Не убит, так сам… – прорыдала Маркизова. – Он был необычайно чувствительным человеком! Он мог свести счеты с жизнью, если был кем-то жестоко оскорблен! Боярская, травести и субретка залились слезами. Вдруг Ася почувствовала чей-то взгляд. Повернула голову – на нее пристально смотрел Леха… Бурбон, надрываясь от крика, потребовал прекратить истерики и начать, наконец, работать. Но Хромоног подошел к Асе и шепнул: – О чем вы вчера с Пашкой говорили? Пока я за Федькой бегал – о чем говорили? Он тебе небось в любви признавался? – Да, – кивнула Ася, чувствуя себя почему-то виноватой. – А ты что? – Ну как – что?! Я ему сказала, что замужем. А не надо было говорить, да? – раздраженно бросила Ася. – Надо, надо, – вздохнул Леха. – Только дай бог, чтобы Пашка от этого известия всего лишь в загул вдарился, всего лишь решил горе веревочкой завить… – Давай сходим после премьеры к нему! – взмолилась Ася. – Ты знаешь, где его дом на Мистровской? – Знаю, только я один схожу. Это ведь уже около полуночи будет. А Мистровская хоть и рядом с Дворянской проложена, а все ж деревня деревней! Там небезопасно ходить, особливо ночами. – И все-таки мы пойдем вместе! – сердито заявила Ася. – А то я покоя знать не буду. С ума сойду! – Что, он тебя так уж зацепил? – пробурчал Леха, ревниво сверкнув глазами. – Меня совесть зацепила, – с трудом сдерживая слезы, которые снова повисли на ресницах, прошептала Ася. – Из-за меня погиб Федор Иванович, Ульян тоже из-за меня погиб, а если еще и Поль, этот глупый Поль… – Хромоног! – свирепо зарычал Бурбон. – Немедленно на сцену! А где суфлер?! – Небось там же, где всегда, – выскочил вперед Филька Ефимов. – В трактире на Черном пруде. Прикажете сбегать? – Нет уже времени бегать, – рявкнул Бурбон. – Переписчица, берите текст, будете суфлировать. Продолжаем вводить новичков. За то время, которое Ася провела в театре, она успела привыкнуть к истеричной суете, которая обычно царила здесь – особенно в дни премьер, – однако нынче творилось что-то невообразимое! В довершение предпремьерной суматохи Бурбон вдруг вспомнил, что Поль должен был обеспечить дивертисмент. Так назывался небольшой вставной номер между двумя водевилями, который отвлекал внимание зрителей от действия и веселил их. Это мог быть к месту рассказанный анекдот, фривольная песенка, шутливый танец – да что угодно, лишь бы заинтересовать публику. Чаще всего дивертисменты вел Поль – весело, элегантно, всегда имея успех. – Что делать?! – вскричал Кукушечкин, и актеры впервые увидели своего антрепренера потерявшим всегдашнее спокойствие. – Кто возьмется за дивертисмент?! – Я, – неожиданно для всех выступил вперед Леха. – Только за двойной гонорар. И не забудьте пересчитать, Петр Петрович, что мне за главную роль причитается. – Пересчитаю, конечно, а как же! – кивнул Кукушечкин. – И готов заплатить вдвойне за дивертисмент, но только если он будет того стоить. Чтобы опять не ножичком перочинным заколоться! Как ни были все встревожены, никто не смог удержаться от смеха. Леха уже вел дивертисмент около месяца назад. Он должен был петь романс на стихи Пушкина и на музыку Верстовского «Гляжу как безумный на черную шаль». На сцену вынесли столик, на котором горела свеча. На спинке стула висела черная шаль. Леха тяжелыми шагами вышел на сцену, схватил шаль, долго лобызал ее, сверкая глазами и тяжело вздыхая, и наконец принялся выразительным речитативом сообщать, как страстно он любил младую гречанку, когда был легковерен и молод, и как однажды увидел: коварную деву ласкал армянин, – ну и все прочее. Почему-то Леха решил, что в конце дивертисмента его герой должен с горя заколоть себя кинжалом, однако оказалось, что оружие забыли положить на стол. Тогда Хромоног пошарил по карманам, отыскал маленький перочинный ножичек и недолго думая закололся им. |