Онлайн книга «На краю любви»
|
– Да, наверное, – вяло ответила Ася. – А сейчас я ужасно хочу спать. – Пойдем, я тебя до жилухи провожу, а сам загляну к нашим в трактир, а то обид не оберешься. – Я с тобой, – схватила его за руку Ася. – Я хочу сегодня у Кукушечкина жалованье попросить. Пусть не все, но хотя бы половину. И заодно поем чуточку. – А зачем тебе на ночь глядя деньги понадобились? – подозрительно покосился на нее Леха. – Да хотя бы затем, чтобы к гадалке с пустыми руками не идти. Она с нами и слова не скажет, если вперед ручку не позолотим, – усмехнулась Ася, однако чувствовала себя виноватой: она-то и без всякой гадалки точно знала, что ни свет ни заря побежит на Сенную к стоянке дилижансов, чтобы ехать в Хворостинино! – Ах да, я и забыл, – усмехнулся Леха. – Я тоже попрошу денег сегодня. У меня тоже в одном кармане вошь на аркане, в другом блоха на цепи. Ночью чуть похолодало. Ася пожалела, что не взяла платок. В театре стояла жарища-духотища, а теперь она озябла и дрожала от усталости и голода. Весь день на ногах, весь день в волнениях и переживаниях, а ведь маковой росинки с утра во рту не было! Ничего, скоро они с Лехой добегут до трактира, а там, конечно, тоже жар-пар и дым коромыслом. И еды полно! На всех хватит! Ася и Хромоног свернули за угол и удивленно остановились. Вот трактир, где собирались гулять-веселиться актеры, но окна его темны, двери заложены… – Неужели так быстро разошлись? – изумился Леха. – Да это как-то не по-нашему, не по-актерски! – Может быть, мы всех в театре найдем? Может быть, пирушку туда перенесли? – предположила Ася. Да, за пристановками, заслонявшими окна театра, виднелся слабый свет. Вошли… никакой пирушки. Там и сям сидят актеры. Мрачно, молча глядят в никуда. Женщины тихонько всхлипывают. «Поль! – в ужасе подумала Ася. – Они что-то узнали про Поля! Он… о господи, он умер?!» – Что вы? – дрогнувшим голосом спросил Хромоног. – Чего такие смурные? Почему не празднуете? Или… или что-то случилось? Что-то узнали про Пашку? Неужто, господи помилуй… – Про Пашку ничего не известно, – непривычно тихим, неузнаваемым голосом ответил Бурбон. – Не празднуем потому, что не на что праздновать. Филька Ефимов исчез. Все деньги забрал – и скрылся. Всю сегодняшнюю выручку, все, что накопилось в кассе с других спектаклей! Все наше жалованье. – Не может быть… – пробормотал ошеломленно Леха. – Может, – вздохнул Бурбон. – Вон, дал по башке Петру Петровичу – и удрал. Ася только сейчас заметила, что Кукушечкин сидит в углу с перевязанной головой, непривычно тихий и бледный. – А полицию-то позвали? – воскликнул Леха. – Приходил квартальный поручик[91], да что с него толку? – с трудом выговорил Кукушечкин. – Завтра велел с утра пораньше явиться в участок. Только вряд ли Ефимов будет сидеть и ждать, пока эти блюстители порядка зады от лавок оторвут. Плакали наши денежки! Ася повернулась и вышла вон. Известие о краже заставило ее онеметь, дрожь била еще сильней. Теперь ей не на что поехать в Хворостинино. Нечем заплатить за дилижанс. Ну и к гадалке, конечно, идти бессмысленно. – Асенька, не волнуйся, – раздался голос догонявшего ее Хромонога. – Я карманы наизнанку выверну, но хоть что-то найду. Не пропадем. Завтра опять дадим спектакль, опять выручкой разживемся. Голова у Кукушечкина, слава богу, цела – очухается он и возьмется опять за дело. Как-нибудь выкарабкаемся с божьей помощью. |