Книга На краю любви, страница 90 – Елена Арсеньева

– Теперь верю, что Шекспира ты читала! – ухмыльнулся Леха, которому некогда удалось сыграть Тибальда в постановке госпожи Шикаморы «Ромео и Джульетта», но, понятно, знал он всю пьесу наизусть.

– И все-таки зваться Федорой я не хочу, – решительно покачала головой Ася. – Запутаюсь. Пусть будет Анна, это ты хорошо придумал! Анна Даниловна Федорова. Подойдет?

– Ну что ж, – кивнул Леха. – Людей с таким именем небось как собак нерезаных. Авось никто на него и внимания не обратит, никто ничего не заподозрит!

* * *

Потом Ася не раз вспоминала, как Леха остановил дрожки около неприглядного зданьица на Алексеевской улице, неподалеку от Холодного переулка, и внушительно промолвил:

– Те же и Водевильный театр! Слезайте, Анна Даниловна, госпожа Федорова, приехали!

Ася растерянно огляделась. Что за странное здание: подъезда нет, и дверей нет, рам в окнах тоже…

– Да ты, может, ошибся, Леха, и это не театр?

– Он самый будет, как есть киятр, – кивнул Хромоног, подражая нижградским извозчикам, которые театры иначе как киятрами не называли. – А ты думаешь, Публичный нижградский краше?! Пойдем, пойдем!

Когда они вошли в зал, Леха пробормотал насмешливо:

И глянул испытующе.

– Это тоже «Буря», правильно? – спросила Ася.

– Да, действие пятое, сцена первая. Реплика Гонзало.

Ася понимала, что Леха и жалеет ее, и в то же время удивляется: пережить то, что она недавно пережила, – и пугаться какого-то нелепого неустройства?!

А она вовсе не испугалась. Эта диковинная обстановка ничуть не напоминала то, что Ася когда-нибудь видела в жизни, поэтому любопытство пересиливало некоторую оторопь, которую девушка испытала в первую минуту. Однако Ася была готова не просто покориться судьбе, но и снова попытаться переиграть ее, как уже однажды удалось. Это невзрачное здание, эта причудливая обстановка должны были помочь ей скрыться, обрести спокойствие, уверенность в себе, набраться сил перед тем, как проторить себе новую дорогу в жизни.

Именно сейчас, среди этих чудес, «очень странных, страшных, жутких», Ася внезапно, словно по указанию свыше, поняла, что будет делать дальше. Отсидится здесь сколь возможно долго, убедится, что Широковы потеряли ее след, а потом внезапно явится в банк и вступит во владение отцовским наследством. Денег Данилова, разумеется, не коснется. Затем скроется под чужим именем (Ася надеялась, что театр избавит ее от простодушия и научит необходимому при этих замыслах притворству) и посвятит жизнь мщению. Широковы и иже с ними должны получить свое: получить за донос на отца, за убийство Данилова и Ульяна, за то, что они хотели сделать с самой Асей, – словом, за все причиненное ей и ее близким горе. Пока же она могла только благодарить Бога, который в самую тяжелую минуту жизни послал ей такого друга, как Леха Хромоног.

Ася не хотела вдаваться в природу чувств, которые – она это ощущала всем существом своим! – испытывал к ней Леха, но для нее это был только друг, добрый друг, на которого она могла рассчитывать. Сама же Ася сейчас была способна только на то, чтобы посвятить себя памяти своего безжалостно убитого мужа.

Шло время, и постепенно к ее замыслу мщения прибавилось еще одно желание: отплатить добром за добро не только Лехе (когда-нибудь, дала себе слово Ася, она выкупит его и даст ему вольную), но и помочь Водевильному театру – этому странному зданию со всеми его убогими чудесами и чудны́ми обитателям.