Онлайн книга «На краю любви»
|
Получив первое в своей жизни жалованье, Ася вдруг почувствовала себя счастливой. Нет, не только потому, что появились деньги, пусть и невеликие, да и те быстро уменьшились. Ведь разносчик явился точно в срок – явился с замусоленной тетрадкой, где какими-то немыслимыми знаками были обозначены должники, и собрал с каждого, в том числе с Аси, все причитающееся. Кроме того, она потратилась на полотно и сшила рубашку на смену. Со следующего жалованья намеревалась прикупить еще китайки на новый сарафан. Как ни странно, Ася вдруг осознала, что способна на большее, нежели оставаться неким безвольным существом, которое несется по ветру судьбы, подчиняется чьей-то ненависти, предательству, зависти – или покоряется любви, доброжелательству, желанию помочь. Она сама смогла, сумела что-то сделать для себя! Первым шагом на этом трудном пути был побег из Широкополья, а теперь вот появились деньги, благодаря которым Ася ощутила себя еще свободнее и смелее. Без сомнения, была горькая ирония судьбы в том, что, держа в тайнике (в расщепленном горбыле[85]– одном из тех, из которых был грубо сколочен топчан в ее каморке) сверток с бесценными бумагами, которые позволили бы сделаться баснословно богатой, Ася так радовалась жалованью. Однако эти поистине жалкие деньги позволяли ей – и будут позволять впредь! – самой решать, когда сбросить личину скромной переписчицы и начать иную жизнь – посвященную мести. Ася не сомневалась, что сможет ждать сколько угодно. Ее затаенное терпение окажется крепче подлых надежд Широковых и их приспешников! …Сначала она старалась держаться подальше от актеров; сторонилась всех – исключая Леху, конечно, – вот только сторониться Поля не удавалось. Он происходил из семьи обедневших московских дворян. Давно осиротевший, безденежный, безземельный, беззаботный, бездомный, беспечный, он окончательно обнищал и пробовал приютиться при цыганском хоре в Москве. Среди цыган была у него любовница по имени Розка. Но цыгане барина прогнали. То ли за лень, то ли за вечное фиглярство, то ли потому, что Розку приглядел для себя кто-то побогаче да потолковей. Случилось это во время гастролей хора в Нижграде. Так что однажды бывшие друзья уехали, ну и Розка уехала, не оглянувшись. Поль попытался поселиться у дядьки, отцова брата, но тот его и на порог не пустил: о шашнях с цыганами всем стало известно, дядька считал, что племянник его опозорил, ну а когда Поль с горя пошел на сцену, дядька поклялся попросить в церкви проклясть племянника с амвона, если только на его двор хоть одной ногой ступит. Актером Поль оказался не слишком хорошим, зато собой был хорош необыкновенно! Ну и держался истинно по-барски, не изображал светских повадок – они были для него настолько естественны, что образ какого-нибудь бонвивана вызывал восторг публики, всегда безошибочно чуявшей фальшь в игре. Бесспорно, со своей внешностью, со своими повадками, со своим глубоким голосом Поль сразу оказался в амплуа первого любовника. Но, даже изображая пылкую страсть, он словно издевался что над собой, что над предметом страсти и как бы подмигивал зрителям: да неужели вы в самом деле верите, будто истинный мужчина способен потерять голову от этой глупой женщины?! Мужчины отбивали ладони в аплодисментах, дамы, хоть и обижались слегка, все же не могли устоять перед насмешливым красавцем. Даже Ася при всей ее неопытности понимала, что Поль мог бы жить безбедно, кочуя от одной щедрой любовницы к другой, но вот беда: он был, по его собственному выражению, брезглив да переборчив, а потому жил, как все здесь жили, – латая поношенный фрак, подклеивая разваливающиеся на ходу бальные туфли, самолично стирая и крахмаля манишку, дважды в неделю бегая в городскую баню (благо та находилась почти напротив здания театра), самолично бреясь и укладывая свои темные волосы с тем шиком, который вовек было бы не постигнуть Юрию Хохлову (царство ему небесное, бедняге!), вывернись он хоть наизнанку… |