Книга На краю любви, страница 94 – Елена Арсеньева

Хромоног настороженно косился на Поля, когда тот подсаживался к Асе в перерывах между репетициями, однако и он не смог устоять против веселого балагурства, и тогда оба наперебой вспоминали свое первое знакомство с миром театра, любимые роли, приключения в тех или иных антрепризах… Хоть Леха знай цитировал свою любимую «Бурю», хоть Поль предпочитал «Гамлета», оба не гнушались вовсю сыпать забавными репликами из водевилей, и Ася порой не могла удержаться от смеха. Да она не очень-то старалась удерживаться, если на то пошло!

Ей так нужно было любое средство, которое позволяло не просто вынырнуть из топи воспоминаний, но и выплыть к солнышку – пусть даже столь же бледному, как то, которое проникало сквозь пыльные окна «киятра»!

– Вам надо попробовать себя в какой-нибудь роли, милая Аннеточка, – однажды сказал Поль, когда они вдвоем сидели на диване («в ложе») и смотрели, как Леха репетирует новый водевиль с госпожой Маркизовой, изображая страстную любовь к ее героине по имени Шарлотта. Водевиль назывался «Бессердечная кокетка». – Знаете ли вы, что сцена – пьедестал для женщин? Вот посмотрите на Пашеньку Мокрову, пардон, Маркизову. Вы, наверное, уже поняли, что, несмотря на все ее капризы, это добрейшая клуша, однако с каким наслаждением она сейчас вытирает ноги о беднягу Огюста, которого изображает наш друг Хромоног! Перед нами совершенно другая дама. Я буквально вижу перед собой госпожу Боярскую, величайшую ехидну на свете, которая всегда готова свару взбутусить!^[86]

В жизни фамилия Боярской, дублерши Маркизовой, была Болванова. Характером она славилась исключительно гнусным.

– Да, сцена – воистину пьедестал для женщин, особенно для красивых женщин! – продолжал Поль. – Велика притягательная сила прекрасного пола, а если женщину что ни вечер видишь в другом образе, она становится во много раз привлекательней! Ибо притворство манит, а уж ловкое притворство…

Он покачал головой.

– Я не умею притворяться, – спокойно ответила Ася.

– В самом деле? – лукаво улыбнулся Поль. – А мне кажется, что вы – сплошное притворство. Вы, без сомнения, храните какую-то тайну. И мне очень хочется в нее проникнуть. А я человек настойчивый!

Хоть Ася минуту назад отважно заявила, будто притворяться не умеет, ей все же, пусть и с великим трудом, удалось притвориться, будто слова Поля ее ничуть не задели. А на самом деле ее охватил страх! Именно этого Ася постоянно опасалась: вдруг кто-то в театре не поверит тому, что наплел о ней Леха, и попытается выведать ее прошлое?! Поль, конечно, Асе искренне нравился – ну необыкновенно был он мил и обаятелен! – однако казался ей самым опасным. Настойчивый, любопытный, сообразительный, умный – и готовый на любое средство, чтобы развеять ту скуку, в которую был почти постоянно погружен. В том числе и нарушить душевный покой «милой Аннеточки». А хуже всего, что Поль был болтлив… Нет, надо как можно скорей отбить у него охоту к открытию всех чужих тайн! Но при этом боже упаси заронить хоть зернышко подозрения в том, как Асе страшно. Боже упаси начать спорить! Тогда от Поля не отвяжешься.

Поэтому Ася собралась с силами и лукаво улыбнулась:

– Так и быть, откроюсь вам. Как вы думаете, отчего я с таким любопытством слушаю ваши… рассказы о здешних актерах? – Перед словом «рассказы» пришлось сделать крохотную паузу, потому что с языка едва не слетело обидное слово «сплетни», а ведь именно сплетнями следовало называть то, что ей довольно часто сообщал Поль о том или ином актере. – Дело в том, что я потом все их записываю.