Книга Джейн Эйр, страница 122 – Шарлотта Бронте

– Разве? У вас тонкий слух.

– Да. И тонкое зрение, и ум.

– Все это вам нужно при вашем ремесле?

– Нужно, особенно когда попадается такая особа. Отчего вы не дрожите?

– Мне не холодно.

– Отчего вы не побледнели?

– Я не больна.

– Почему вы не хотите, чтобы я вам погадала?

– Потому что я не настолько глупа.

Старая ведьма захихикала под своей шляпой, затем извлекла коротенькую черную трубку и закурила ее. Покурив некоторое время, она распрямила согнутую спину, вынула трубку изо рта и, пристально глядя на пламя, сказала очень веско:

– А все-таки вам холодно. И вы больны и недогадливы.

– Докажите, – отозвалась я.

– И докажу, несколькими словами! Вам холодно оттого, что вы одиноки, – ваш огонь не соприкасается с другим огнем. Вы больны оттого, что самые высокие и сладостные чувства, дарованные человеку, не знакомы вам. И вы недогадливы оттого, что предпочитаете страдать, но не хотите поманить счастье к себе, да и сами шагу не сделаете ему навстречу.

Она снова сунула в рот коротенькую черную трубку и энергично затянулась.

– Вы можете это сказать каждой девушке, которая живет одна в богатом доме и зависима.

– Сказать-то я могу каждой, но будет ли это верно для каждой?

– Если ее судьба сложилась так же, как моя, – да.

– Если она сложилась так же… но найдите мне еще кого-нибудь, кто очутился бы в вашем положении.

– Нетрудно найти, таких тысячи.

– Ни одной. Ваше положение особое, вы близки к счастью, вам стоит только протянуть руку. Все условия в отдельности налицо, достаточно одного движения, и они соединятся. Судьба разъединила их, но дайте только им сблизиться, и вы узнаете блаженство.

– Я не понимаю ребусов, я в жизни не отгадала ни одной загадки.

– Если вы хотите, чтобы я высказалась яснее, покажите мне вашу ладонь.

– И положить на нее серебро, вероятно?

– Без сомнения.

Я дала старухе шиллинг. Она сунула его в старый носок, который вытащила из кармана, и, завязав его узлом, приказала мне протянуть руку. Я сделала это. Она наклонилась к моей ладони и принялась рассматривать, не касаясь ее.

– Все здесь слишком тонко, – сказала она. – Я не могу гадать по такой руке, на ней почти нет линий. Да и потом – что такое ладонь? Не на ней написана судьба.

– Я согласна с вами, – сказала я.

– Нет, – продолжала она. – Она написана в чертах лица: на лбу, вокруг глаз, в самих глазах, в линиях рта. Станьте на колени, поднимите голову.

– Ага, это уже ближе к делу, – сказала я, исполняя ее приказ. – Скоро я начну вам верить.

Я опустилась на колени в двух шагах от нее. Она помешала угли в камине, вспыхнула багряная струйка огня, но ее лицо оказалось в еще большей тени, мое же было ярко освещено.

– Хотела бы я знать, с какими чувствами вы пришли ко мне сегодня? – сказала она, поглядев на меня некоторое время. – Хотела бы я знать, какие мысли бродят у вас в голове в те часы, когда вы сидите в гостиной, а все эти знатные господа мелькают мимо вас, как тени в волшебном фонаре? Между вами и ими так же мало сочувствия и понимания, как если бы они действительно были бесплотными тенями человеческих существ.

– Я часто чувствую усталость, иногда мне хочется спать, но редко бывает грустно.

– Значит, у вас есть какая-то тайная надежда, которая поддерживает вас и утешает, нашептывая о будущем?

– Нет! Самое большее, о чем я мечтаю, – это скопить денег и со временем открыть школу в маленьком домике, где я буду полноправной хозяйкой.