Книга Джейн Эйр, страница 213 – Шарлотта Бронте

– Сент-Джон, кто это? – спросила одна из сестер.

– Не знаю; я нашел ее у дверей.

– Она совсем побелела, – сказала Ханна.

– Белая как мел или как смерть. Она сейчас упадет, посадите ее.

И в самом деле, голова у меня закружилась; я чуть было не упала, но мне подставили стул. Я все еще не теряла сознания, хотя уже не могла говорить.

– Может быть, глоток воды приведет ее в чувство? Ханна, принесите воды. Она истощена до крайности. Как она худа! Ни кровинки в лице!

– Настоящее привидение!

– Что она, больна или только изголодалась?

– Изголодалась, я полагаю. Ханна, это молоко? Дайте мне его сюда и кусок хлеба.

Диана (я узнала ее по длинным локонам, которые закрыли от меня огонь, когда она склонилась надо мной) отломила кусок хлеба, окунула его в молоко и положила мне в рот. Ее лицо было совсем близко от меня; я прочла в нем участие, а ее взволнованное дыхание свидетельствовало о симпатии ко мне. В ее простых словах звучало то же чувство; все это действовало на меня как бальзам.

– Попытайтесь выпить молока.

– Да, попытайтесь, – ласково повторила Мери; ее рука сняла с меня мокрую шляпу и приподняла мою голову.

Я начала есть то, что они мне предлагали, сперва вяло, затем с жадностью.

– Не слишком много сразу, удержите ее, – сказал брат, – пока довольно. – И он отодвинул чашку с молоком и тарелку с хлебом.

– Еще немного, Сент-Джон, – взгляни, какие у нее голодные глаза.

– Сейчас больше нельзя, сестра. Посмотрим, сможет ли она теперь говорить; спроси, как ее зовут.

Я почувствовала, что могу говорить, и отвечала:

– Меня зовут Джейн Эллиот. – Желая сохранить свою тайну, я еще раньше решила назваться вымышленным именем.

– А где вы живете? Где ваши близкие?

Я молчала.

– Можно послать за кем-нибудь из ваших знакомых?

Я отрицательно покачала головой.

– Что вы можете рассказать о себе?

Теперь, когда я наконец переступила порог этого дома и очутилась перед его хозяевами, я уже больше не чувствовала себя изгнанницей, бродягой, отверженной всеми на свете. Я решила сбросить личину нищей; и ко мне вернулись мои обычные манеры. Я почти пришла в себя и, когда мистер Сент-Джон попросил меня рассказать о себе, сказала после краткой паузы:

– Сэр, сегодня я не могу сообщить вам никаких подробностей.

– Но в таком случае чего вы ждете от меня? – спросил он.

– Ничего, – отвечала я, моих сил хватало только на самые короткие ответы.

Тут вмешалась Диана.

– Вы хотите сказать, что мы вам оказали необходимую помощь и теперь можем отпустить вас опять скитаться по болотам, ночью, под дождем? – спросила она.

Я взглянула на Диану. В ее чертах внутренняя сила сочеталась с добротой. Я почувствовала внезапный прилив мужества. Отвечая улыбкой на ее сострадательный взгляд, я сказала:

– Я вам доверяюсь. Я знаю, что, будь я даже бездомной, бродячей собакой, вы и то не прогнали бы меня из дому в такую ночь; нет, я ничего не боюсь. Делайте со мной что хотите, но не требуйте от меня длинного повествования, – я едва дышу, у меня горло сжимается, когда я говорю.

Все трое смотрели на меня в молчании.

– Ханна, – сказал наконец мистер Сент-Джон, – пусть она здесь пока посидит; не спрашивайте ее ни о чем; через десять минут дайте ей остатки молока и хлеба. Мери и Диана, пойдем в гостиную и обсудим этот случай.

Они ушли. Вскоре одна из девушек вернулась, не могу сказать, которая из двух. Сладостное оцепенение овладело мною в то время, как я сидела у живительного огня. Вполголоса она отдала Ханне какие-то распоряжения. Затем, с помощью служанки, я с трудом поднялась по лестнице, с меня сняли промокшую одежду, уложили в теплую, сухую постель. Почувствовав сквозь невероятную усталость вспышку благодарной радости, я обратилась к Богу и заснула.