Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
– Вот так штука… Развела нас война. А я, дружище, женился! Верочка, чаровница! Из Ростова ее увез, дочь тамошнего купца. Теперь на сословную принадлежность не озираются, сам знаешь. – Ну и слава Богу. Я всегда считал преимущества по праву рождения надуманными привилегиями. Поздравляю! – А что твоя Варенька-душа? Ты ведь нашел ее? Счастлив? – Мы расстались. – Ты шутишь! – Отчего же. Девушка полагает себя царицей Савской, недосягаемой и недоступной. Внешние условности для нее превыше моей любви. – То есть ты хочешь сказать, что твоя возлюбленная, прежде чем позволить близкие отношения, намекнула, что неплохо бы их узаконить? – Ну… По сути так. – Так в чем же оскорбление? Если ты, конечно, всерьез… – В том, как это было преподано. Выставила ночью вон, как нашкодившего мальчишку, причем после любезнейших излияний и в самый интимный момент. – Интимный для тебя или для нее? – На что ты намекаешь? – На то, что коль скоро любишь женщину, изволь принимать во внимание ее ценности, а не руководствоваться только собственным эгоизмом. И не драматизируй ситуацию: попросту поезжай – попроси прощения и помирись. – Мне нужно просить прощения? – Кто мудрее, тот и протянет руку. А вообще-то, тобою управляет чудовищно, непомерно раздутая гордыня. Ты и за правое дело ратуешь, главным образом, из честолюбия: каков он я, поборник справедливости! Необходимо совершенствовать себя, возделывать личность, так сказать. – Поди к черту. – Ну кто еще тебе правдой-маткой в рыло врежет, как не верный друг! Подумай об этом для своей же пользы. * * * На госпитальном литературном вечере любители современной поэзии по очереди декламировали выбранные стихи. По негласному правилу вечеров, вне зависимости от выбранного литературного течения, и поклонники символистов, и адепты акмеистов, и убежденные сторонники прямолинейных кубо-футуристов, и обожатели вычурных имажинистов – избегали затрагивать мучительную, тяжкую тему фронта и лазарета: слишком болезненна и насущна была она для госпитальных обитателей. И только Варвара Николаевна осмелилась высказать наболевшее: Прочь, манящие счастья обманы! Прочь, миражи чарующих снов! Я иду перевязывать раны У слабеющих жизни бойцов. Я иду облегчить их мученье, Язвы гнойные их исцелить И предсмертной минуты томленье Лаской нужной для них осветить. Если скажут мне: – «Раны кровавой Страшен вид. Жизнь на радость дана!», Я отвечу на голос лукавый: «Отойди от меня, сатана!»[34] Общество тактично промолчало – это было все, что они могли сделать для многоуважаемой Варвары Николаевны, которая, тем не менее, нарушила негласный запрет. И только Терентий Степанович с благоговением внимал – и тайком протер глаза, сделав вид, что всему виною не ко времени запотевшие очки. Он, мягко говоря, не вполне разбирался в стихах, но ему нравилось внимать бархатному и глубокому голосу Вареньки Чернышовой. – Варвара Николаевна, задержитесь! – окликнул он подчиненную, выбираясь следом на воздух, где вовсю царствовала метель. – Слушаю, Терентий Степанович, – обернулась Варвара, в сумерках раннего зимнего вечера с симпатией вглядываясь в возбужденное, мужественное лицо хирурга. – Вы… проверили перед уходом температуру у Николаева? Ему недавно прооперировали перитонит. – Вы наверное знаете, что проверила и что все прекрасно, иначе бы я доложила, – парировала старшая сестра, – Вы точно это намеревались спросить? |