Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
– Будь ты на площади сам, испытывал бы иное. – Валерий, ты не в меру впечатлителен. Жаль, конечно, погибших, но это уже случилось. И потом – надо было думать, знаешь ли, прежде чем в эдакую авантюру пускаться. – Авантюру замыслил негодяй Гапон, в сговоре с политическими. Последних интересовала одна цель – расшатать ситуацию и обозлить рабочих. Они ее добились. Произошла трагедия. – А рабочие что – марионетки? Вот ни с того ни с сего подхватились и построились? – Нет, их не один год подготавливали: смущали агитацией о смене режима. – И что, в результате этой агитации они внезапно помешались и отправились на явную и бессмысленную гибель? – Нет. Не внезапно. Серж, мне не по себе. Это дух смуты, который странным образом сам себя питает и воспроизводит. Морок массового психического нездоровья, эпидемия помешательства. Способность критиковать улетучивается, разум помрачается, человек начинает жить и действовать в соответствии с какой-нибудь утопической и разрушительной идеей, свято в нее верит и ею руководствуется во всем, вплоть до разрыва отношений с родными, если те не разделяют его бредовых убеждений. Он готов бросаться на всех несогласных, словно бешеная собака. «Русский бунт, бессмысленный и беспощадный». И этот адский дух заразителен – вот в чем опасность. Эти люди не изолированы в сумасшедших домах, они разгуливают на свободе и заражают других. А мне не изобрести эликсира, чтобы излечить их. – Знаешь, Валерий, не пора ли тебе самому у врача проконсультироваться? Ты меня беспокоишь. – Перед глазами все один убитый… Весьма зрелых лет. Должно быть, дети остались. Сын, резвый школьник. Девочка какая-нибудь пузатенькая, с кукольными глазами и бантом в горошек. Мне бы хотелось разыскать их, помочь. – Чем? Вернуть им отца никто не в силах. Или ты думаешь, они встретят тебя с распростертыми объятиями, когда ты сообщишь, как расстреливал главу их семейства? С радостью примут твои вспоможения? – Вполне допускаю, что не примут. По крайней мере, совесть станет меньше тревожить. Дружной пожал плечами, впрочем, сочувственно отнесшись к переживаниям товарища. * * * Друзья сошли на Варшавском вокзале в Гатчине и подозвали пролетку. – Любезный, особняк отставного полковника Шевцова на Загвоздинской знаешь? – Слыхал. – Ты бы хоть тарантас свой в порядок привел. – Да что толку… Подтаяло, вишь, жижа – враз все замызгает. После теплого вагона легко одетые молодые люди мгновенно продрогли на сыром, пробирающем до костей ветру. – А фартук куда дел? Того гляди руки-ноги отвалятся. – Старый истрепался, новый не по карману… Да вон уж – добрались! Пролетка застопорила у салатного цвета двухэтажного деревянного строения с башенкой. Шевцов слетел к родному крыльцу и, растирая ладони и неистово дыша на одеревенелые пальцы, принялся трезвонить в колокольчик у тяжелой двустворчатой двери. – Аленушка, ну наконец-то – заморозила нас. Чаю согрей и неси не мешкая. – Да, красотуля, беги со всех ног, – клацая зубами, прибавил иззябший Дружной, – Только в Питере случается этакая непостижимая погода: мало что морозно, еще и сырость доймет – застынешь до потрохов. По лестнице спускался седовласый хозяин, безупречно причесанный, с явственной военной выправкой. Двигался он легко, несмотря на еле заметную хромоту: |