Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
Может быть, это смутное время Очищает распутное племя; Может быть, эти лютые дни — Человечней пред Богом они, Чем былое с его благочинной И нечестья, и злобы личиной.[30] А советчики, большевики… бич Божий для нашего вразумления. Потому и попущена им власть. – Нас просто перевешают. – Надо быть готовым подставить плечо Родине, пусть и ценою жизни. – Это не исповедничество. – Исповедничество не всем дано. Можно сказать – лучшим. Но мой выбор – по крайней мере, честный: оставаться с родным домом, всеми заброшенным. И да, возможно, понести плату за прошлое. Томшин вышагивал по комнате, рассуждая долго и убедительно. Одинокий сиплый всхрап подсказал Захару Анатольевичу, что он дискутирует без собеседника. * * * Александр Мартианович, отец Сержа Дружного, стремительно эвакуировался к родственникам в Омск: не дожидаясь большевистских декретов, крестьяне его уезда пустили красного петуха в усадьбу, укрывая в пожаре следы разбоя. Потом экспроприировали плодородные помещичьи земли, не скрываясь, уверенные в собственной безнаказанности. После многих надрывавших глотки страстных споров пришли к заключению, что земли надобно делить по старинке, жребием. По старой памяти они тут же устроили неудачную чересполосицу. Да иначе и не умели. Только успели собрать обильный урожай с щедрых барских земель – нагрянули исполнители совнаркомовского Декрета о продовольственной диктатуре. Вчерашние расхитители горестно вопили о несправедливости Советской власти. Шутка ли, плоды напряженного годового труда отдать за пачки керенок, повсюду пользуемых, за недостатком газет, в отхожих местах. Подкупленные батрацкие выскочки, назначенные командирами продотрядов, наводили большевистских добытчиков на зажиточные хозяйства и места где, вероятно, укрывался хлеб. Деревни взорвались изнутри враждою и склоками. Рдяной молох революции, питаемый ненавистью и страхом, жадно требовал новых приношений. Предателей самодержавия ждало предательство революционеров. Большевики впихнут крестьян в прокрустово ложе земельной национализации. Проект основного закона о земле, разработанный Учредительным собранием, никогда не будет рассмотрен. Большевики разгонят «учредителей», жестоко подавляя демонстрации в их поддержку. О расстрелах этих мирных выступлений историки предпочитают не поминать, в отличие от спровоцированного революционерами пресловутого «кровавого воскресенья». Глава 2 Где ты бродишь, судьба моя Захар Анатольевич нежно приобнял жену: – Не горюй, дружочек, сыщется твоя Варя. Мария Николаевна пребывала в печали: вот уж пятый месяц нет от Вареника-Ватрушки вестей. Валерий Валерьянович, напротив, и не думал ее успокаивать, стоял над душой, требуя припомнить всех возможных адресатов – знакомых и московских подруг. Томшин отозвал Шевцова: – Зачем растравлять? Это чем-то поможет? – Возможно. Пускай еще последние письма перечитает: кто еще упоминался. Или мне передаст. – И ты поедешь искать? – Определенно. – Именно ты? – Возражаешь? – Валерий… Давай откровенно… Что тебе в Варе? Она же еще ребенок. Опомнись. – Захар, ты меня за кого принимаешь? – Но как прикажешь понимать? Несешься в Москву, будто тебе пятки жгут. И Маше Варвара писала, что ваши отношения торопятся выйти за рамки дружеских. – Томшин, ступай-ка Марсовым полем. Оправдываться не стану. |