Онлайн книга «Гондола химер»
|
Леди Диана вздохнула и наклонилась к туалетному столику взять пуховку. * * * Гондолы не циркулировали больше по Большому каналу против Реццонико, иллюминованного сверху донизу. В эту ночь Венеция, казалось, обрела снова несравненную пышность своих былых празднеств, когда Буцентавр плавал по морю с трубачами, поднимающими к небу свои трубы с распростертыми по ветру штандартами. Прекрасной июльской ночью целые флотилии лодок привозили группы ряженых. Под огнями дворца блестели шелка и бархат; жемчуга тюрбанов, вышивки шляп и драгоценные одежды сверкали калейдоскопом красок, блеска и переливов. Одна за другой, гондолы подходили к мосту – и в освещенном вестибюле дворца, в игре теней и света факелов, колеблемых теплым ветерком, виднелся разноцветный хоровод маркиз и домино, разбойников, бандеров, султанов и нереид. По парадной лестнице дворца, освещенной люстрой, поднималась пестрая процессия ряженых. Они останавливались приветствовать леди Диану, одетую догарессой XVIII столетия, всю в розовом и золоте, пышное видение, воскресшее из времен Казановы[59]. Цензоры нравов, противники роскоши прошлых веков, склонили бы свою ферулу перед исключительной грацией прелестной шотландки и перед царственностью ее венецианского одеяния. Она, казалось, принадлежала к знаменитому роду патрицианок, которыми гордился этот единственный город; патрицианок по своей голубой крови или по естественной грации, от Маргериты Эмилиани до Тулии Арагонской и от королевы Кипра до благородных грешниц, которые в монастырях Мурано, где они искупали свои грехи, мечтали о прошлых наслаждениях. Графиня Мольтомини прибыла в сопровождении своего маленького двора. Клеопатра, одетая лучшим портным Милана, выступала в окружении жрецов, раскрашенных охрой, как бы сошедших с барельефов храма Медине Абу. Лоренцетти и Троделетто, одетые новогебридскими людоедами, с ожерельями из челюстей на шеях и с целым каскадом из человеческих костей на обнаженных торсах, были встречены громовым «ура». Кампионе явился в костюме кардинала Ришелье, задрапированный в блестящий пурпур. Фоскарини, император Византии, вошел с Теодорой[60], из Соединенных Штатов, от которой несло алкоголем на пятнадцать шагов. Затем следовали три чичисбея, почтительно склонившиеся к руке догарессы. Анри де Мантиньяк королевский мушкетер; сэр Реджинальд-Фальстаф в пюсовом пурпуре и Эрих Краузе жестокий рыцарь средневекового ордена св. Вемы[61]. Все окна дворца были открыты и наполняли Большой канал шумом голосов и смеха, смешанного с музыкой джаз-банда. Джимми поместил два оркестра по бокам статуй Победы, стоявших на большой галерее дворца. И ультра-модернистская музыка, образуемая звуками кларнета, барабанов и саксофона, была единственной фальшивой нотой, нарушавшей цельность венецианской симфонии. Четыреста человек наполняли уже гостиные Реццонико, когда появилась Нина Флорели в сопровождении командора: Соломон, сын Давида, и Балкис, королева Савская, вся увешанная густой сеткой из драгоценностей. Приближался уже час ужина и посвящения. Леди Диана, выйдя через потайную дверь, прошла в будуар и нервно позвонила Эмме: – Его все еще нет, – проговорила она. – Который час? – Без десяти минут двенадцать, миледи! – Позовите мне скорее, Беппо! |